Родиться, скажем, в пятом веке до Христа…
Не на большой земле, а в Малой, скажем, Азии.
На острове. Среди того, что неспроста
зовём сей час руинами: о связи
с часами теми нам не красота
навеет мысль, а то, что нет креста,
но есть разбой и что при первой же оказии
казнят царя. Что бог однообразия
в глазницах чайки вьёт вороний глаз…
Родиться в пятом до рождения Христа…
Не посреди земли, а на краю, у моря
Мёртвого или — на тех же широтах —
живого, Красного. Прекрасно: жить
и ждать пришельца из соседнего простора,
идущего Спасенье предложить, —
и по утрам у листьев эвкалипта
с седой росой пытаться выпытать
когда же он придёт. Хотя заранее
известно, что не он, а — белой тканью
обмотанные мужики в дурном поту
нагрянут. Вы измените мечту:
моленье ваше о Спасении
истлеет в просьбу о прохладном дуновении
среди невыносимо душной ночи,
которой нет исхода…
Многоточие…
из двадцати пяти истлевших звёзд за облаками:
из двадцати — истлевших по рождению Христа,
и остальных пяти — за «до рождения» лета…
Две тыщи лет без Обещавшего Спасенье.
Две тыщи лет исхода связи меж словами.
Исхода слов. Из слов — значения.
Исхода смысла их произношения.
Исхода смысла.
Между голосами
не слышно Голоса —
и вам не спится
от страха, что опять приснятся лица
какие есть — все на одно лицо,
пустые, как кольцо.
Как у кольца,
нет ни начала в этих лицах, ни конца.
Бессонница. Себе состроив рожу,
вы замираете от страха близкой боли…
Не есть ли это знак конца?
Похоже.
Похоже и на обещанье полной воли.
За дверью дождь шумит и просится в окно,
но не спешите открывать его:
в пророчестве
стоят слова, что в полном одиночестве
вам жить среди живого суждено…
Задвиньте шторами окно.
Отриньтесь от небес.
Всё что дано —
две пары стен в обоях или без.
И глазу близкий потолок милей, чем дальний лес.
Закройте шторой дождь и помолитесь: «Даждь нам днесь
отсутствие ненужных слов, отсутствие слезы,
или предчувствия, что дождь начало есть грозы…»
Прикройте веками глаза, заприте ставни, двери.
Смерть — это неприсутствие страданий, веры.
Не спится. Зеркало выписывает знаки меж морщинами,
а свет прилаживает к стенке тень склонённой головы.
И в этом зеркале всплывают мертвецы с лучинами
в пустых глазницах — как зрачки бессонные совы…
Бессоность есть несносность сверхпредельного присутствия.
Сон — небытье, освобожденье от того, увы, что — вы.
Вглядитесь в зеркало, в собранье черт не-ваших:
из лиц покойников составлен ваш портрет.
Не-вашею слезой ваш взгляд погашен,
и боль в нём — за не-ваших сотни лет.
И пыль веков на складках вашего лица —
как на руинах мёртвая пыльца.
К непережитому вас тянет прегрешению —
к прожитых вами и не вами лет смешению.
