До выхода из подпространства оставалось всего полторы минуты. И вдруг что-то произошло. Метнулись, словно испугавшись, стрелки приборов, выскочили за шкалы, уперлись в ограничители, задрожали. Откуда-то изнутри звездолета вырвалось глухое гудение. Оно угрожающе нарастало, превращаясь в раздирающий пронзительный свист. Казалось, сейчас лопнет металл. За толстыми полупрозрачными щитками иллюминаторов вспыхнуло ослепительно-синее сияние.
Но люди ничего этого не видели и не ощущали. Они лежали в ионизационных ваннах под наркозом, нечувствительные к происходящему. Звездолет вели автоматы.
Свист достиг невыносимо-высокой ноты и резко оборвался. Тотчас вернулись к прежним делениям многочисленные стрелки. И непроницаемо-мертвый мрак подпространства сменился живой чернотой обычного мира, пронизанной сиянием бесчисленных звезд...
Три человека нетерпеливо всматривались в экран. Шесть лет назад в этой же рубке они, прижавшись друг к другу, также молча наблюдали, как в серовато-голубой дымке неотвратимо таяло изображение Земли. Тогда их было пятеро.
После шестилетних космических скитаний они возвращались к родной планете.
Шесть лет... А там, на Земле, по их подсчетам, прошло тридцать.
— Земля... — выдохнула Ола.
Напряженно они следили за маленьким, медленно увеличивающимся голубоватым кружком в центре экрана. Но обычной радости возвращения почему-то не было. Может быть потому, что где-то там, за мертвым провалом подпространства они оставили двух товарищей. Но, в конце концов, космос требует жертв, и они знали на что идут.
Угнетало другое: не колеблясь они. отдали тридцать земных лет ради идеи, но ничего не достигли. Позади десятки планет и нигде ни одного разумного или просто живого существа.
— Зачем? — Ола сжалась и стиснула пальцами край пульта. — Зачем все? Чтобы вернуться к самому началу?
Анс был старше и опытнее своих товарищей. И для него это была уже вторая «звездная» экспедиция и — второе разочарование. Он прекрасно понимал, о чем сейчас думают его спутники. И сказал, словно ни к кому не обращаясь, но это был ответ на слова Олы:
— В науке любой результат, даже отрицательный — это результат.
Рон порывисто отвернулся от экрана и, не глядя на Анса, сухо произнес:
— Зачем? Ты ведь не хуже меня знаешь, что к данному случаю это неприменимо. Что мы узнали? Что на двадцати трех планетах нет живых организмов. Но ведь это не исключает, что на двадцать четвертой они могут существовать. У нас нет никакого результата, Анс.
— Однако, вероятность...
— Оставь. Ты просто ищешь подтверждения своим теориям. А мы... мы с Олой летали за другим.
Анс не ответил. Да и что говорить, ведь Рон прав.
Как математик Анс знал, что вероятность существования планет, населенных высокоразвитыми разумными существами, невелика. И даже провел сенсационное исследование, доказав, вопреки всеобщему мнению, что Земля — единственная обитаемая планета. И в то же время, несмотря ни на что, участвовал в поисках других цивилизаций, горел и надеялся, и всякий раз, когда его пессимистические формулы все же оправдывались, испытывал самое искреннее разочарование. Временами Анс не мог понять себя–словно в нем жили два Анса: и если один тяжело переживал каждую неудачу космического поиска, для другого, — Рон был совершенно прав — для другого они лишь служили подтверждением его вычислений. И, вообще, математика многому научила Анса. Она сделала его рассудительным и неторопливым.
А Рон был нетерпелив и горяч.
— Да, мы с Олой летали за другим, — повторил он.
Анс молча отошел к прозрачному шкафу центрального контрольного регистратора, отмечавшего показания приборов, и стал просматривать ленту. Брови его приподнялись и лицо приняло удивленно-сосредоточенное выражение. Он всмотрелся в запись, потом продернул ленту назад, просмотрел ©е вновь и пожал плечами.
— Входим в зону, — коротко сообщил Рон. — Ориентация?
Анс оставил ленту и прильнул к окуляру астронавигатора.
— Курс? —спросил Рон, держа руки на кнопках ручного управления.
Анс молчал.
— Курс? — повторил Рон.
Анс молчал.
— Что случилось?
— Что-то не в порядке с прибором, — неуверенно сообщил Анс. — Ола, как там со связью?
— Координационный центр не отвечает, — отозвалась Ола.
— Подождем, — спокойно решил Анс. — А пока возьмем курс по головной телеустановке.
Наступило самое томительное время — последние часы полета.
Наконец Рон, взглянув на шкалу радиовысотомера, сообщил:
— Входим в зону!
Он нажал на пульте кнопку, приводя в действие систему предпосадочного контакта. Звездолет посылал условные сигналы, оповещавшие наземные станции о своем приближении.
Теперь все трое неотрывно смотрели на глазок индикатора над пультом. Сейчас Земля поймает звездолет в конус радиоволн и возьмет управление на себя. Эта операция была давным-давно отработана до совершенства, и все трое заранее знали, что произойдет. Еще минута-полторы и контрольный глазок замерцает изумрудными вспышками, а это будет означать, что полет фактически закончился, если не для звездолета, то, во всяком случае, для них. Все остальное сделает Земля.
Но прошло не меньше трех минут, а глазок все еще оставался безжизненным.
