Опять газеты полны разговорами о борьбѣ съ развитіемъ проституціи, объ уничтоженіи торга бѣлыми невольницами, о правилахъ для одиночекъ, квартирныхъ хозяекъ, объ охранѣ отъ разврата малолѣтнихъ и т. д. Собираются и ожидаются съѣзды, слагается союзъ «защиты женщинъ», готовятся проекты, сочиняются рѣчи, пишутся статьи. Сколько хорошихъ словъ, благихъ намѣреній, – надо отдать сараведливость, – весьма часто переходящихъ и въ доброжелательные поступки, и въ полезныя пробныя мѣропріятія! И изъ года въ годъ, изъ десятилѣтія въ десятилѣтіе повторяется одна и та же исторія: доброжелательные поступки приводятъ къ результатамъ чуть ли не обратно противоположнымъ желанію, a изъ мѣропріятій вырастаетъ для женскаго пола, совсѣмь неожиданнымъ сюрпризомъ, какая-нибудь новая житейская каторга, горшая прежнихъ. И сатана, гуляя по своему аду, полъ въ которомъ, какъ извѣстно, вымощенъ добрыми намѣреніями, – послѣ каждаго съѣзда или конгресса о проституціи, все крѣпче, все съ большею самоувѣренностыо топаетъ копытами по тому мѣсту, гдѣ похоронены сотни разрѣшеній вопроса о падшихъ женщинахъ, язвительно смѣется и приговариваетъ:
– Вотъ гдѣ y меня основательно, густо вымощено!
Борьба съ распространеніемъ проституціи, обыкновенно, проектируется съ двухъ точекъ отправленія: этической – для самихъ жертвъ проституціи, медицинско-профилактической – для общества, въ средѣ котораго проституція развивается, служа показательницею его, какъ принято выражаться, темперамента. Въ дополненіе къ отвѣтамъ на эти главные устои вопроса, ищутся разгадки второстепенныхъ осложненій, изъ него истекающихъ; въ томъ числѣ, съ особеннымъ усердіемъ предлагается дилемма объ улучшеніи быта проститутки, объ охранѣ ея человѣческихъ и гражданскихъ правъ, словомъ, такъ сказать, о защитѣ ея отъ жестокаго обращенія. Опять-таки – прекрасныя, истинно гуманныя задачи: и упражняться въ рѣшеніи подобныхъ житейскихъ шарадъ – благороднѣйшее занятіе для мыслителя благонамѣреннаго и любвеобильнаго. Но сатана, все-таки, топочетъ копытами, смѣется и восклицаетъ:
– Нѣтъ, господа, – это мѣсто y меня надежно, крѣпко вымощено!
Я зналъ въ жизни своей очень много членовъ разныхъ обществъ покровительства животнымъ, въ томъ числѣ иныхъ очень дѣятельныхъ, – но только одного, который покровительствовалъ имъ дѣйствительно и вполнѣ послѣдовательно. Онъ сдѣлался вегетаріанцемъ, всегда и всюду ходилъ пѣшкомъ и не держалъ въ домѣ своемъ ни кота, ни собаки. Этотъ человѣкъ устранилъ себя отъ потребностей въ животномъ мірѣ, и тогда животный міръ получилъ нѣкоторую гарантію, что онъ не будетъ терпѣть отъ этого человѣка жестокаго обращенія, по крайней мѣрѣ, вольнаго потому что, вѣдь, въ концѣ-то концовъ, все наше отношеніе къ животнымъ – сплошь жестокое, даже когда мы считаемъ его кроткимъ. Нельзя съ нѣжностью лобанить быка, хотя бы на самой усовершенствованной бойнѣ, нельзя мягко сердечно перерѣзать горло барану и отрубить голову индюку; нельзя воображать, будто доставляешь необычайное наслажденіе лошади, впрягая ее въ вагонъ конно-желѣзной дороги; и хотя гастрономы утверждаютъ, будто карась любитъ, чтобы его жарили въ сметанѣ, однако врядъ-ли они отъ карася это слышали. Не быть жестокимъ по отношенію къ животнымъ можетъ только то общество, которое въ состояніи обходиться безъ животныхъ. Всякое иное покровительство животнымъ заботится не о благополучіи животнаго міра, a объ успокоеніи нервной чувствительности общества человѣческаго, объ умиротвореніи поверхностными компромиссами человѣческой совѣсти, внутреннимъ голосомъ своимъ протестующей въ насъ противъ грубыхъ формъ эксплоатаціи живого, дышущаго существа. Защищая истязуемое или напрасно убиваемое животное, мы оберегаемъ не его, но собственный нравственный комфортъ, собственное самодовольство. Если въ оправданіе истязанія или убійства животнаго имѣется хоть маленькій, понятный и выгодный человѣку предлогъ, оно уже не считается ни истязаніемъ, ни напраснымъ убійствомъ. Научные интересы – достояніе немногихъ: поэтому тысячи людей возмущаются до глубины души откровенными жестокостями вивисекціи, цѣлей которой они не понимаютъ. Вкусовые интересы доступны всѣмъ: поэтому тѣ же тысячи людей не смущаются ѣсть раковъ заживо сваренныхъ въ кипяткѣ, и требуютъ, чгобы кухарка сѣкла налима предъ закланіемъ его въ уху, такъ какъ отъ сѣченія налимъ «огорчается», и вкусная печенка его распухаетъ.
Прошу извиненія за грубоватую аналогію, но мнѣ сдается, что въ вопросѣ о проституціи мы весьма недалеко ушли отъ сомнительной условносги обществъ покровительства животнымъ. Вопросъ ставится совершенно на тѣ же шаткія основы компромиссовъ между безусловнымъ и неизбѣжнымъ зломъ общественнаго явленія и его условною, житейски-практическою «пользою».
Мы хотимъ остановить распространеніе проституціи и, для начала, обуздать наглую торговлю живымъ товаромъ. Очень хорошо будеть, если переловятъ разныхъ аферистовъ и аферистокъ, промышляющихъ бѣлыми невольницами на проституціонномъ рынкѣ, если затруднятъ кандидаткамъ въ проституцію доступъ къ позорному ремеслу и т. д. Но я не думаю, все-таки, чтобы всѣ эти палліативы стоили названія борьбы съ распространеніемъ проституціи и чтобы, даже при самомъ тщательномъ проведеніи ихъ въ жизнь, проституція перестала распространяться: ростъ ея не отъ нея зависитъ, и остановится онъ и пойдетъ на убыль не отъ тѣхъ искусственныхъ мѣръ, какими мы воображаемъ упорядочить рыночное предложеніе проституціи, но только и исключительно отъ этическихъ, соціальныхъ, экономическихъ, реформъ, которыя, преобразовавъ физіономію современнаго общества, естественнымъ путемъ уничтожатъ проституціонный рынокъ или, по крайней мѣрѣ, понизятъ на немъ спросъ. Пусть общество не нуждается или какъ можно меньше нуждается въ проституткѣ, и промыселъ самъ собою сведется на нѣтъ, фатально исчезнетъ, ликвидируется. Проститутка – рабочая на половой инстинктъ. Трудъ ея подчиненъ тѣмъ же законамъ роста, какъ и всякій трудъ: гдѣ есть въ немъ потребность, онъ развивается; гдѣ падаетъ потребность, – тамъ замираетъ, сокращается, уничтожается и онъ. Въ состояніи ли общество, при современныхъ условіяхъ своего быта, отказаться отъ обладанія этимъ женскимъ классомъ, отъ спроса на его услуги? Дѣйствительность говоритъ: нѣтъ, не въ состояніи. Тогда не будемъ и хвалиться столь громкими предпріятіями, какъ борьба съ проституціей. Условимся лучше замѣнить широкія задачи просто выработкою кое-какихъ внѣшнихъ приличій, чтобы обществу было не столь зазорно и опасно пользоваться жертвами своего темперамента и, воспользовавшись, потомъ смотрѣть имъ въ глаза, – чтобы свинство спроса вуалировалось благовидностью и закономѣрностью предложенія.
