— Грехи наши тяжкие… — Лежащая на кровати старуха открыла глаза. Зевнула, набожно прикрыв рот сухой ладошкой, и опасливо глянула на висящие в углу образа: — Прости и сохрани. — Привычно пробормотала она, и поинтересовалась и некоторой даже укоризной. — Когда приберешь-то меня, Господи?
Не получив ответа шмыгнула простуженным носом, с трудом выбралась из нагретой за ночь постели. Торопливо натянула на себя толстый стеганый халат, проковыляла к печи, и тихонько, стараясь не рассыпать, начала выгребать золу.
— Ма-Ма… Гоша кушать хочет — прозвучал из приоткрытой двери в спальню чуть гундосый, с нотками поистине детского нетерпения, голос.
— Сейчас, сейчас, Гошенька. Лежи пока, — старуха поправила ветхое лоскутное одеяло лежащего в крохотной спаленке сына, и захромала обратно в кухню.
— Кашку сварю, деточку накормлю… — запричитала она, высыпая зерно в кипящую воду.
Входная дверь распахнулась, впустив за собой клубы морозного тумана.
— Здорово, бабка, не сдохла еще!? — весело проорал чернявый парень. — Ну как, достала?
Старуха прижала к груди мешочек с остатками пшена.
— Так я ж, Витенька, вчера тебе отдала…. забыл, сынок?
— Какой я тебе сынок? — огрызнулся гость. Мазнул мутным взглядом по убогой кухне. — Твой сынок Гошка — придурок.
— Не придурок Гошенька, он хворый, — опасливо косясь на буйного соседа, произнесла старуха вполголоса.
— Чего ты бухтишь? — окрысился чернявый. — Стольник гони, кому сказал! Ну?
— Нету, сыно… — старуха осеклась, — нету, Витенька. Почтальонша вчера прийти обещала, да ведь не было ее.
— Ну, смотри, я предупреждал, — похмельный сосед решительно шагнул вперед, топча мокрыми сапогами вязаный половичок.
— Не трогай Гошу! — Старуха кинулась наперерез, роняя мешочек с крупой. — Нету!..
— Ой, брешешь. Ты старуха богатая, все знают. Придурку твоему пенсион положен!
— Колись, а не то… — он вновь посунулся к двери, из-за которой доносилось бессмысленное гуканье.
Бабка часто заморгала глазами, порылась в кармане засаленного халата и вытянула скомканный узелок: — Двенадцать только рубликов и есть. На, возьми пока, а к вечеру, может, пенсию принесут.
— Ладно, пес с тобой карга. Но я еще после зайду, — сосед брезгливо сгреб мелочь грязной пятерней. На пороге остановился и хитро глянул на замершую посреди кухни хозяйку.
— А я точно приду, — пообещал он, — не надейся, не забуду…
Дверь хлопнула, выпуская нежданного гостя. Вновь стал слышен стук ходиков.
Запахло горелым. Кошка осторожно принюхалась, лизнула рассыпанную по полу крупу.
— Брысь, скотина, — отмерла бабка. Опустилась на колени и принялась аккуратно сметать пшено обратно в мешочек.
— Придет письмоносица, не придет, а уж этот, аспид, точно не позабудет, — она шмыгнула носом и глянула на висящие в углу темные образа: — Прости, Господи, слова мои. Никак нельзя мне к тебе сейчас. Кто же за ним смотреть-то станет?.. Пропадет ведь один.
Витька вернулся вечером, когда уже вовсе стемнело.
Услышав тяжелые шаги в сенцах, старуха безвольно опустила худые руки.
— Что молчишь, опять нету? — с порога вызверился сосед. Злобно пнул попавшую под ноги кошку и ринулся в Гошину комнату.
— Спит он, не тревожь, — попыталась загородить дверь мать, но не успела, а только больно ткнулась морщинистой щекой в жесткое Витькино плечо.
Перепуганный грохотом инвалид вскинулся с кровати и озадаченно закрутил головой, морщась и смаргивая слезу.
— Гу-Гу, — передразнил Витька, отчего-то припомнив вдруг давнюю обиду, — ты, гад, меня в детстве ремнем драл, теперь я тебя повоспитываю.
— Витенька! — истошно взвыла старуха.
— Да пошла ты, — сосед отпихнул помеху и с силой, вложив в удар всю ненависть к людям, пнул "придурка" в ухо.
Тусклые глаза закатились, тело откинулось на кровать и мелко задрожало.
— Кирык дебилу, — дико захохотал озверевший от безнаказанности и водки Витька. Обернулся вокруг, пытаясь угадать, куда "старая тварь" могла спрятать деньги. Не сумел, потому нагнулся к неподвижно лежащей на сбитых половиках старухе.
— Вставай. — Дернул он полу ветхого халата.
— Эй, ты это чего тут делаешь? — строгий, немного удивленный, голос прозвучал за спиной мародера.
Витька вздрогнул, медленно оглянулся и мелко-мелко заморгал блеклыми поросячьими ресницами. Перед ним, задумчиво потирая содранную в кровь кожу на виске, стоял Георгий.
— Ни хрена себе, ожил? — Витька пришел в себя и размахнулся вновь.
Однако кулак пролетел мимо. "Придурок" лишь чуть повел дряблым плечом и сделал короткий, почти неприметный шаг в сторону, а потерявший равновесие Витек сам со всего маху воткнулся лбом в подставленное "идиотом" колено. Получивший отпор налетчик кое-как поднялся с пола и кинулся прочь из хаты.
А Георгий, уже позабыв про сумасшедшего пьяницу, склонился над старухой.
— Баба Мань, что с тобой? Что случилось? — он осторожно поднял на руки легкое тело старухи, осторожно опустил на смятую постель.
— Ничего, ничего, Гошенька, — чуть слышно прошептала старуха, вглядываясь в обеспокоенные глаза сына. — Сподобил Господь… Вымолила.
— Теперь уже и помереть можно, — она вдруг улыбнулась. — Теперь можно.
Георгий растеряно оглянулся, разглядывая знакомую обстановку.
