Снова и снова приходит ко мне мысль — правильно ли я поступил? Зачем мне все это было нужно? И снова говорю себе — я по-другому не мог. В общем-то, мне некуда было деваться — разве я мог бросить без защиты Василису, которой грозила смерть? Какой нормальный мужчина бросит влюбленную в него девушку, даже если на нее ополчился весь мир и находиться рядом с ней равносильно тому, как если бы он сел на тикающую бомбу?
Впрочем — вполне допускаю, такие бы и нашлись. Но только не я, Вася Кольцов, бывший полицейский маг, бывший телохранитель, а ныне, ныне… кто я теперь? Великий маг? Неизвестное науке существо? Мессия? Или просто человек, волей обстоятельств закружившийся в водовороте невероятных приключений?
И то, и другое, и третье, и четвертое.
Несет меня ветер мироздания по чужим мирам, ставшим своими, к непонятному будущему, и никто не может предсказать — что ждет в конце. А будет ли он, конец? Нет конца вселенной. Есть только начало.
— О боже мой! Сколько времени я не была на улице — это уму непостижимо! Солнце, люди! Море! Класс!
— И сколько времени? Всего-то пару дней посидела в квартире — под кондиционером, с вкусной едой и любимым мужем — вот уж трудности-то неописуемые!
— Вась, ты не понимаешь. Тут же воздух, солнце! И вообще — ты какой-то мрачный, невеселый. Похоже, что когда делал физиономию, думал о чем-то мрачном. Так и остался этот отпечаток мрачности на твоем лице. Правда, Сергей?
— Не знаю. Вообще-то, поменьше бы болтали, а больше думали об операции. Успеете еще наболтаться.
— А ты уверен, что он дома? И вообще — уверен, что он тебя запустит к себе домой?
— Он дома, в это время Альберт как раз приходит домой, я узнавал. Запустит ли домой? Запустит. Мы Василису под его ясные очи представим — от такой красотки не откажется даже гомик. Впрочем — вроде как он не брезгует никем — ни друзьями, ни подругами. Но это мы уже обсуждали. Не говорите ничего лишнего на улице. Уши есть и у магнолий.
Мы замолчали и пошли дальше, избегая столкновений со стайками отдыхающих, хаотически перемещающихся в пространстве и держащих в руках различные средства самоспасения — надувные матрацы, крокодилов, уточек и бегемотиков.
Идти было недалеко — Альберт Козлоченко, убийца своего отца, жил в девятиэтажке невдалеке от набережной, на тенистой улице, спускающейся к морю.
— Вот этот дом, второй подъезд. Действуем, как договорились. Входим в дом, поднимаемся, Василиса звонит в дверь и сообщает, что она новая соседка и хотела бы попросить у Альберта немного сахара, так как не хочется идти в магазин. Это тупо, но сработает — стоит только глянуть на сиськи твоей жены в топике, особенно когда она вздыхает. Ага — вот так! Мамма-миа… ну почему я не колдун? Итак, Альберт откроет, тут и мы появимся. Вали его сразу сонным заклинанием, не раздумывай.
— Серега, мы все уже обсудили, и не раз. Не повторяйся. Я все помню.
— Это я так, на всякий случай. Не люблю пускать дело на самотек. От мелочей зависит исход операции — это я давным-давно уяснил. Надеюсь, уяснишь и ты.
Открывать дверь подъезда заклинанием отмыкания не пришлось — дверь перед нами открылась, и появилась девушка с собачкой-болонкой, подозрительно осмотревшей и обнюхавшей нашу компанию. Компания ей не понравилась, так что собака фыркнула и слегка зарычала.
— Тише, Марго! Гуляй! — прикрикнула девушка и, не обращая внимания на нас, соскочила по ступенькам во двор. Сергей уже держал дверь, и мы спокойно вошли в подъезд, как всегда, загаженный рекламными трехмерными картинками грудастых див в соблазнительных позах.
Заглядевшись на одну из них, я едва не наступил в кошачье дерьмо, вольготно расположившееся на верхней ступеньке, как подарок партизан вражескому эшелону.
— Заразы! — выругался рядом Сергей. — Мордой бы их в эту кучу! — Похоже, что он все-таки подорвался на «мине» и теперь истово оттирал подошву о ступени.
Поднявшись на нужный этаж, мы остались стоять на лестнице, выходя из поля зрения камеры слежения, укрепленной над дверью Козлоченко. Василиса же пошла к двери, поправила микрошортики, в которых она сильно смахивала на проститутку с рекламного листка, натянула поплотнее топик, не закрывающий пупок и больше похожий на лифчик, и сделала глупое лицо с легкой блуждающей улыбкой, приличествующее даме свободных нравов и нелегкой профессии. Затем нажала на панельку возле двери. Мы затаили дыхание — дома или не дома?
Дома!
Тарабарщина с сахаром и сладкой жизнью сработала — хозяин квартиры больше всматривался в формы посетительницы, чем вслушивался в ее слова. Дверь распахнулась… и я тут же выпустил сонное заклинание в того, кто ее открыл. Высокий мужчина лет тридцати пяти — сорока рухнул на пол, выронив из руки пистолет, глухо ударившийся о бетонный, покрытый линолеумом пол лестничного пролета.
— Быстро! Берем его!
Мы бросились к упавшему и, схватив его с обоих боков, быстро затащили в квартиру. Василиса нагнулась, двумя пальчиками, как какую-то гадость, подняла пистолет и вошла следом.
— Стоять! Полиция! — неожиданно перед нами появился индивидуум, держащий в руках пистолет Макарова, неизменный спутник всех ментов на протяжении ста лет. Кстати, такое ощущение, что это уже не пистолет, а что-то вроде части формы — ну как себе представить мента без «макарова»? Нонсенс!
