«В лето … года шла война с ватами»
(из летописи).
Такое вступление постоянно встречалось в те мрачные и тревожные времена, которым я хотел бы уделить внимание.
Полагаю, всякий способен отличить историческую прозу от летописи, хотя их различие составляет не осмысление фактов прошлого, а его яркое, живое изображение — ибо редко какая историческая повесть не содержит элементов летописи, а летопись, в свою очередь, не обходится без исторического изложения фактов.
Нам неизвестно, кто вел эту летопись. Вполне возможно, ее излагали несколько человек, живущих в уединенном, безопасном месте, там, где можно было сохранить самые ценные сокровища Телнарии — ее письменность и историю.
«В лето … года шла война с ватами».
Несомненно, подобному факту можно найти объяснение. Летописцы, живущие в уединении, намеренно отстранялись от мирской суеты. Жизнь в мире казалась им слишком незначительной и не представляла интереса. Летописцы имели слишком мало общего с предметом своего изучения; они стремились только к собственному спасению, а достичь его можно было, отстранившись от мира. Кроме того, летописцы, вероятно, слишком мало знали о мире, который они покинули, и довольствовались слухами и рассказами странствующих купцов. Однако они вели летопись — не будь этих людей, нам осталось бы гораздо меньше сведений о давних и мрачных временах.
«В лето … года шла война с ватами».
Стоит вслушаться — и за этой лаконичной фразой перед мысленным взором возникают корабли, ревущие двигатели, горящие остовы, звуки боевых труб, грохот и лязг оружия, топот бегущих ног, вопли, бряцанье стали. Конечно, не все сообщения летописи настолько выразительны. Я выбрал эту фразу потому, что мой рассказ относится к тем годам, на протяжении которых шла война с ватами.
Иногда меня удивляет, откуда у людей берется желание рассказывать — подозреваю, люди всегда занимались этим. Вероятно, давным-давно место рассказов занимали песни, танцы и наскальные рисунки. В конце концов, человек — это животное, одаренное способностью рассказывать о событиях. В самом деле, практических причин для рассказов или пения не существует — их просто приятно слушать. Может, быть, рассказы и песни, подобно способностям человека видеть, думать и дышать, имеют внутреннее оправдание, какие-нибудь собственные причины.
Далее я постараюсь выражать свои мысли простыми, знакомыми словами, ибо существуют слова, с которыми мы живем и понимаем друг друга, и планеты, на которых понятен подобный язык. Я не стану упоминать о непостижимых расстояниях, загадках и парадоксах времени, о временных разрывах, как сталкиваются и разрушаются стены времени, о том, как ритмично, подобно приливам и отливам, открываются и вновь наглухо замуровываются временные врата. Хотя обо всем этом говорится в моей книге, эти события занимают в ней незначительное место.
За окном идет дождь. Вода стекает по раме и скапливается на подоконнике.
Больше всего меня пугает необозримость мира. Должно быть, в каждой капле, совсем рядом бегущей по стеклу, есть бесконечно малое существо — оно только что испытало первый проблеск сознания и теперь благоговейно трепещет перед своей вселенной. И наверное, мы сами, со всем нашим временем и пространством, обширностью нашей собственной вселенной, бесконечность которой приводит нас в трепет — мы тоже всего лишь лежим на чьем-то подоконнике, занимая малую часть капли другого, гигантского мира.
Однако значительность человека не измеряется его величиной, важностью существования, которое он влачит в то или иное время, в том или ином месте — в бесконечно малые промежутки времени и пространства; не измеряется его значительность и тем, какую длину занимает его тело — а лишь его разумом и душой, какими бы крошечными, порочными и невежественными они ни были. В своем тесном мирке за непродолжительное время человек способен совершать такие деяния, в которых он оказывается среди самых величественных и отдаленных звезд. Улыбкой, жестом, смехом, песней — всеми этими столь незначительными, на первый взгляд, действиями человек преодолевает измерения, бросает вызов времени и пространству.
Как видите, величие нельзя измерить. Значительность человека не выражается квадратными кулаками.
Следует понять, что в те давние и тревожные времена существовали миллиарды миров, совершающих свой круговорот, проходили неисчислимые дни и ночи, начинались и угасали времена года, как обычно, растения расцветали и увядали, как предназначила им природа, а человек и другие существа, похожие или не похожие на него, появлялись, жили и умирали. Как видите, те времена не слишком отличались от наших.
Я написал свою книгу не ради поучения или наставления, не имел целью хвалу или поругание. Я даже не пытался ничего объяснить или понять, ибо кто воистину способен понять столь сложные вещи!? Цель моя была проста — я всего лишь хотел поведать о случившемся.
Давным-давно, в мрачные и беспокойные времена крылья Телнарианской Империи простирались на целые галактики. Действие моего рассказа начинается на отдаленной планете Тереннии, в цирке.
Заметки к рукописи за номером 122В, Валенской
![Последний из рода [Закат двух солнц]](/storage/book-covers/6b/6bd8cb53d61e6c2ebdf6049bc5a94ce472bd5f5e.jpg)
![Жертвоприношение [Гнездо ворона]](/storage/book-covers/72/72ab877bff59ab194f869471ba26353d036127e9.jpg)
