Воскреситель

Дейл медленно крался по коридору, зевая и потирая глаза. Крики, несущиеся из комнаты родителей, усиливались, становясь все пронзительнее и отчаяннее. Он дрожал, несмотря на то, что был во фланелевой пижаме. В кулаке, словно некое средство защиты, он сжимал комикс, свернутый в трубку настолько туго, что страницы смялись, а обложка порвалась. Он еще не спал. Лежал в кровати и читал "Стального человека", стараясь не заснуть, пока драка не закончится.

Как и каждую ночь, он лежал и слушал влажные удары, сердитый рев отца и дерзкие вопли матери, сдававшейся, лишь когда избиение становилось невыносимым. Затем под градом ударов крики матери смолкали, и появлялся тот страшный звук. Ритмичные шлепки плоти о плоть, смешанные с кряхтением, стонами и приглушенными всхлипами матери. С одной стороны Дейл всегда боялся, что однажды отец зайдет слишком далеко, и он станет сиротой. Но, с другой, понимал, что это неизбежно.

Когда Дейл услышал тот новый звук — более влажный и яростный, менее ритмичный, звук металла, режущего плоть, мышцы и жир, царапающего кость, крики и визги, преходящие в булькающий хрип, он понял, что его мать будет мертва еще до того, как он зайдет в спальню.

Она плавала в море крови. Та лилась с кровати широким потоком, в то время как отец Дейла продолжал наносить удары. Одновременно он не прекращал насиловать мать, как делал каждую ночь. Глаза у него горели от опьянения кристаллическим "метом". Стейковый нож у него в руке поднимался и опускался снова и снова, в ритм толчкам. Мать Дейла перестала кричать. И все же, она продолжала биться под ним, пытаясь вырваться. Но ее сопротивление ослабевало. Ее руки и ноги двигались, словно при замедленной съемке, ногти царапали окровавленные простыни, в то время как отец трахал ее сзади, не переставая наносить удары ей в спину. Он выдернул нож из ее плеча, до самого потолка забрызгав белые стены кровью, затем схватил его обеими руками и снова ударил, что было силы.

Когда мать, наконец, перестала шевелиться, отец перевернул ее на спину. Голова у матери безжизненно болталась, шея была изрезана так, что сквозь рассеченные мышцы и жир был виден позвоночник. Дейл решил, что истязание закончилось и его мать, наконец, обрела покой, но отец вновь вставил свой возбужденный пенис в ее окровавленную вагину и продолжил бить ножом ее в груди, горло и лицо, делая ее почти неузнаваемой.

За все время этой жестокой экзекуции отец не проронил ни слова. Он лишь то и дело кряхтел от усердия, одновременно трахая и кромсая мать. Наконец, он кончил, содрогнувшись всем телом. Глаза у него закатились в экстазе. Окровавленное лицо растянулось в усмешке. Он посмотрел на сына и улыбнулся еще шире. На мгновение Дейлу даже показалось, что папа собирается дать ему "пять". Все еще тяжело дыша и улыбаясь, отец снова посмотрел на месиво, в которое превратил жену. Окинул труп внимательным взглядом. Затем вытер рукой пот с лица, испачкав при этом его кровью. Казалось, он был доволен собой, будто только что нарисовал картину или сыграл сложное музыкальное произведение. Отец посмотрел на зажатый в кулаке нож, на кровь, покрывающую руки, потом перевел взгляд на мать Дейла и принялся резать ее снова.

Дейл продолжал молча наблюдать. Он знал, что это гораздо хуже избиений. Знал, что его мать умерла, и что она уже никогда не вернется, но это по-прежнему не укладывалось у него в голове. Ему казалось, будто он смотрит какой-то фильм, а не наблюдает за садистским убийством женщины, родившей его, всего несколько часов назад накормившей его макаронами с сыром и уложившей в кровать.

Дейл прошел в гостиную и снял трубку телефона. Он слышал хруст и треск, доносившиеся из родительской спальни. Стискивая зубы, морщился всякий раз от звука отрывающейся от мышц кожи. Затем, набрав "911", наконец, начал всхлипывать.

— Полиция слушает. Чем мы можем вам помочь?

— Мой… папа только что убил маму, и… и он… продолжает резать ее ножом.

Дейл закрыл глаза и попытался мысленно отгородиться от несущихся из спальни звуков. Он не хотел снова идти туда, не хотел видеть свою мать изкромсанной, превращенной в фарш. Увиденного ему уже было достаточно. Дейл не хотел знать, что его отец делал своим ножом последние двадцать минут. Он ждал на диване, зажав руками уши, пока не прибыли копы.

— Откройте! Полиция!

Дейл открыл дверь, и тут же оказался в руках женщины-офицера, которая отвела его к патрульной машине и посадила на переднее сидение. Женщина назвала свое имя. Линда? Лидия? Лила? Он тут же забыл его. Голова у него была занята мыслями о маме.

События происходили очень быстро, и его мозг не успевал все улавливать. Еще недавно он ел макароны с сыром, смотрел по телеку "Афросамурая", поцеловал родителей, перед тем, как пойти спать. И вот теперь он сидит в полицейской машине, а копы штурмуют дом, чтобы арестовать отца, только что убившего мать. Голова у Дейла работала с трудом. Он не мог поверить в реальность происходящего.

Дейл стал наблюдать, как офицеры проникают в дом, услышал крики, вопли, а затем выстрелы. Он снова заплакал, стал звать маму, увидев, как копы, шатаясь, выходят из дома с пепельно-бледными лицами. Некоторых рвало на лужайку, другие просто смотрели перед собой. Двое копов стояли, обнявшись, и плакали. Когда Дейл увидел, как эти полицейские оплакивают его мать, что-то в нем сломалось, и вместе с этим пришло осознание жестокой реальности.