Черт бы побрал этих малолетних придурков! Сорен Морель тряхнул головой, пытаясь прогнать дремоту. Низкая волна, бившая в скулу «Ориона», укачивала, точно садовый гамак. Темные очки лишь усиливали сонливость, но снять их он не мог: море бликовало тысячами зеркал, выставленных против пожелавшего заглянуть в его глубины пришельца. Судно двигалось по заданному курсу на автопилоте, и Сорену оставалось лишь наблюдать за экраном сонара. «Рыбка» эхолота летела над самым дном, на глубине около сорока метров, передавая в рубку изображение унылого пейзажа песчаной подводной пустыни, который не оживляли ни косяки селедки, ни скалы, ни обломки кораблекрушений. Пусто. Он бы давно свернул экспедицию и взял курс на Стокгольм, но продолжал прочесывать выбранный квадрат из упрямства, только бы не признаваться самому себе в проигрыше. Он представлял, как об него вытрут ноги газеты. Хорошо, если дело ограничится крошечной ядовитой заметкой в «Экспрессен» или «Афтонбладет» с подзаголовком типа «Известный морской исследователь Сорен Морель, соратник знаменитого Андерса Франзена, стал жертвой розыгрыша учеников пятого класса средней школы поселка Рунстен». Но ведь могут подключиться и серьезные издания, а то и телевидение сделает сюжет по подсказке врагов – их у него хватает. Подсуетятся, к примеру, прыткие ребята-аквалангисты, поднявшие груз коньяка с потопленного в 1916 году немецкого транспорта «Бремен», – Сорен судится ними уже второй год, ведь «Бремен», как и три десятка других судов, принадлежит его Фонду Балтийского наследия, купившему старинных «утопленников» за гроши у страховых компаний, – и пойдут СМИ полоскать «авантюриста, расходующего деньги спонсоров на сомнительные цели».
Как он мог купиться на приманку! Почему, вместо того чтобы разоблачить грубую подделку, он ласкал ее затуманенным взором влюбленного подростка?
Всему виной мечта, которой Сорен жил уже лет тридцать: найти белоснежный «Юпитер», самый большой в XVI веке корабль на Балтике, и вырваться наконец-то из тени друга и учителя Андерса Франзена. Конечно, заслуженные лавры у того, кто разыскал на дне знаменитый шведский военный корабль «Ваза», никто не отберет, но Сорен, найди он «Юпитер», мог встать с Андерсом рядом. Ведь что бы он ни делал все эти годы – а экспедиции, которые проводил его фонд, в общей сложности принесли науке ничуть не меньше, чем сделал давно ушедший из жизни Франзен, – о нем упорно писали и говорили лишь как «о товарище Франзена». Сколько раз за эти годы перед глазами Сорена вставала одна и та же картина: окруженный врагами гигант с пробитыми ядрами парусами, утыканный абордажными крючьями, вдруг окутывается облаком взрыва и медленно, с развевающимися вымпелами и флагами, идет на дно. Сорен так часто думал об этой битве, что, как ему казалось, чувствовал зов затонувшего корабля. Множество раз он прочесывал дно возле восточного побережья Эланда в районе предполагаемого места сражения шведов с датско-любекским флотом 31 мая 1564 года, объезжал островных рыбаков, расспрашивая их, не цеплялись ли их тралы за какие-либо препятствия на дне, но «Юпитер» всякий раз ускользал от него. Море подбрасывало что угодно, от затонувших современных яхт до самолетов, сбитых во время Второй мировой войны (однажды попался даже смытый за борт и вросший в песок контейнер с велосипедами), не было лишь обломков черного мореного дуба и бронзовых пушек, которые могли навести на след «Юпитера». Когда Сорен прочитал в эландском «Барометре» заметку о двух школьниках, нашедших на колокольне реставрируемой церкви в местечке Гэрдслеса выбитую на камне стрелу, он не сомневался ни минуты: сама судьба подала ему знак! Дети обнаружили стрелу под обвалившимся куском штукатурки в мае (как раз в том месяце, когда погиб «Юпитер»!). Это не могло быть простым совпадением. Сорен уже на следующий день после публикации прилетел в Боргхольм, а оттуда на взятой напрокат машине прикатил в Гэрдслеса. Руководитель реставрационых работ оказался в отъезде, отбыл на научную конференцию в Лунд, поэтому пришлось довольствоваться «экспертным» заключением бригадира строителей. Вместе они поднялись по лесам к вершине колокольни.
В глыбе серого природного камня, из которого была сложена выстроенная еще в XIII веке церковь, четко проступала нацарапанная вертикальная стрела размером в поллоктя. Прежде ее скрывал слой отвалившейся штукатурки, наложенной еще в XVIII веке. Собственно, вся церковь была в пятнах отставших кусков извести, поэтому ее и одели лесами, собираясь отреставрировать.
– Этот пласт отвалился ночью сам по себе, обычное дело, – пояснил бригадир, – рабочие сбивают штукатурку, повсюду трещины. Ребятишки забрались на леса в субботу, когда на площадке никого не было. Рисковали, конечно. Но ставка сторожа бюджетом не предусмотрена, а забор вокруг площадки сами видите какой. Одно название.
Сорен, впрочем, пропускал пояснения мимо ушей. Его взгляд был устремлен в море, туда, куда показывала стрела. Значит, Любекская хроника не просто пересказывала старую легенду. Он помнил эти слова наизусть: «Господь покарал шведов за гордыню, взяв у них «Юпитер», длина которого была так велика, что на десять футов превышала высоту собора Святого Петра в Любеке. Ценностей на нем было на многие сотни тысяч далеров, но ни шведы, ни мы, ни датчане не смогли потом найти место гибели «Юпитера», как ни старались. Говорят, что на стене церкви на Эланде шведы выбили стрелу, указывающую направление, в котором, как видели с берега местные жители, случился взрыв. Произошел он в полутора тысячах фамнов, если считать от церкви. Однако правда то или нет, неизвестно».
