В верхнем конце деревни в Енисей впадала тихая и спокойная речка Осиновка, с крутыми, заросшими травой берегами, она и создавала естественную границу деревни. За деревней, ближе к лесу, на самом высоком и красивом месте размещалось кладбище. Деревня была сравнительно небольшой, поэтому и кладбище занимало маленький пятачок под высокими соснами, елями и берёзами. Отсюда было видно почти всю деревню и пойму речки, до самого её впадения в многоводную реку. Устье речки делало большую извилину по лугам, где всё лето паслись коровы. Весной, по большой воде они вплавь добирались до своих пастбищ, летом же спокойно переходили речку вброд, им лишь слегка в воде скрывало животы. Весной, как только уносило лёд, всё устье речки заставляли сетями, всем хотелось полакомиться свежей рыбкой, а здесь, прямо рядом с домом, тихое, спокойное, глубокое место. Мужики сталкивали с угоров вёсельные лодки, одноместные вертлявые ветки и старались успеть вперёд других занять наиболее удобные, удачливые места. Речка кормила всех, в сети попадалась самая разнообразная рыба – щука, окунь, сорога, налим, хариус, таймень, сиг.
Любила гулять на берегу Речки осиновская молодёжь. Сразу за домами, дальше к лесу, шёл небольшой склон, он весь был раскопан под огороды. На самом верху, где начиналась ровная местность, размещались уже другие огороды, а между ними шёл коридор для хозяйственных нужд, по которому и коров гоняли, и сено возили, и на лошадях ездили. Этот коридор начинался от самого клуба и выходил к речке возле кладбища. Вот здесь-то, возле клуба и собиралась местная молодёжь в субботние дни на вечёрки, парни и девчонки пели песни, плясали и танцевали. Пить спиртное никогда не пили, разве что в кампаниях по праздникам, да и то дома, тем не менее, на вечёрках было всегда весело, была и своя музыка, парни играли на гармошке, баяне, балалайке. Никто за молодёжью не следил, не гнал домой, все сами знали, кому и во сколько нужно уходить. После песен и танцев домой идти не хотелось и парни с девчонками парами уходили гулять к речке. Красиво здесь было весной, чуть слышное журчание воды внизу и умиротворённая тишина вокруг, с которой так гармонируют не замолкающие до самой поздней ночи песенки маленьких пташек и аромат цветущей по берегу Речки черёмухи.
Речка спокойна лишь в самом устье, где берега её затянуло илом и заросли травой, уходя же в лес, подальше от людских глаз, она тут же преображалась и показывала свой весьма не спокойный и гонористый нрав. Илистых берегов здесь уже не было, были сплошные камни и прибрежный кустарник – спокойные галечниковые перекаты чередовались с глубокими омутами, где толщи тёмно – зелёной воды медленно закручивались в большие воронки и пенились. Местами каменистые берега сдавливали русло речки и тогда образовывались пороги, где вода бурлила, стремительно наскакивала на камни, билась о них, но с места их сдвинуть не могла и от бессилия превращалась в волны и буруны, с клочками пены, застрявшими в береговых камнях, причём вода здесь шумела, создавая свой, так радующий слух и гармонирующий с окружающим лесом, звуковой фон. Вдоль речки шла натоптанная людьми тропинка, она не повторяла и не копировала все её извилины, она шла гораздо прямее, периодически подходя к самой воде, затем снова удалялась, но лишь затем, чтобы через некоторое время снова появиться у воды. Тропинка была охотничьей, она шла от деревни к лесным зимовьям Игнатова Михаила Константиновича. Большие охотничьи участки звали заводами, вот и получалось, что приречная тропинка шла прямо к нему на завод. По ней ходили и за грибами, и за ягодами осенью, причём километрах в четырёх от деревни были места, где можно было собирать бруснику. На каменной стороне были сплошные чернолесья и за брусникой с Осиново ездили на другую сторону, ниже Порога, как раз перед щеками. Там прямо с берега начинался большой сосновый бор, он тянулся далеко – далеко от берега реки и казалось, не знал своих границ, вот туда и ездили все осенью за брусникой. А здесь на Речке, это ягодное место называли «Уралом». Сначала правда все называли его увалом, от самой деревни тропинка медленно поднималась вверх и вверх и постепенно забиралась на гору, которую и прозвали впоследствии «Уралом». Речка за всё своё время существования, очевидно никак не смогла проточить себе русло в горе, уж сильно твёрдые породы здесь лежали, и ей ничего не оставалось делать, как прыгать прямо с горы, образуя высокий и красивый водопад. Тот, кто попадал сюда в первый раз, долго не мог оторвать взгляда от шумно падающей сверху воды, образуя множество мельчайших частиц в воздухе, которые многогранно сверкали и переливались всеми цветами радуги. Отсюда и начинался завод охотника Игнатова, обставленный со всех сторон охотничьими зимовьями. Досюда ещё доходила другая дорога, зимняя, по которой на лошадях возили дрова в деревню, только проходила она не по пойме речки, а косогором, её в деревне называли уральской конной дорогой.
Тёплым солнечным июньским утром со стороны леса по уральской конной дороге выехали четверо всадников с привязанными к сёдлам мешками, и не спеша, шагом подались в сторону деревни. На колхозной ферме в это время работала телятница Акулина, она выпустила на свеженькую зелёную травку попастись рядом с фермой маленьких телят, со стадом – то их ещё не выпустишь, за ними пригляд нужен, а тут рядом с фермой самое место им пока гулять. Телята нюхали траву, что – то всё – таки пытались затащить себе в рот и проглотить, но больше нежились на солнышке и бегали друг за другом, высоко подкидывая зад и смешно дрыгая задними ногами. Акулина, наблюдая за телятами, вдруг увидела всадников и даже присела от неожиданности. Группа незнакомцев – заросшие, пыльные мужики, цепочкой растянулась по дороге.
