Она рывком села в постели, отшвырнув атласное одеяло, разметав кружево простынь, скидывая с постели ворох подушек. Она любила нежиться на добром десятке подушек, от больших и пышных, что твоя перина, до крошечных сдобных думочек, которые разве что под такой же сдобный локоток подложить способно. Но сейчас было не до неги…
– Свечей! – не закричала – завопила истошно, сама не узнавая своего безумного голоса. – Свечей!!!
Вбежала девка с подсвечником – в пляшущих бликах видно, какое у нее перекошенное, перепуганное лицо: с чего это государыня блажит, словно ее режут?
Уж лучше бы резали, честное слово!
– Еще свечей! – снова заорала Катерина. – Живо!
Вбежала другая девка с подсвечником, тоже трясясь от страха.
– На постель светите! – приказала Катерина, лихорадочно водя руками по простыням. – Ближе! Светите!
Девки добросовестно светили, капая растопленным воском на голландское шелковистое полотно. В другое время государыня непременно вызверилась бы: «Дуры! Аккуратней!», однако сейчас она ничего не замечала.
– Ну? – спросила тоненьким, девчоночьим, боязливым шепотком. – Видите? Нет? Тогда ищите! Под кроватью ищите, ну!..
Девки, привычные к беспрекословному повиновению, к тому же еще не вполне проснувшиеся, пали на колени, задрав пухлые зады, принялись шарить под кроватью. Катерина тоже на коленях переползала то к одному краю огромного ложа, то к другому, боязливо приподнимала кружевные подзоры простыней, вглядывалась и взвизгивала, когда ей что-то чудилось в мельканье теней. В конце концов девки приустали шарить по полу, и одна из них, бывшая побойчее, осмелилась спросить:
– Матушка, скажи, Христа ради, чего ищем-то?
Катерина высунула из-под рубахи голую ногу и пнула говорунью:
– Тебе-то что? Ищи знай!
– Да нету здесь ничего! – взмолилась девка, у которой уже саднило колени и ломило спину. – Ни тараканов, ни мышей.
– Каких мышей? – хмыкнула Катерина. – Чтобы я из-за каких-то там мышей с ума сходила? Ни мышей, ни крыс, ни пауков, ни лягушек я не боюсь, а вот змей… Змей ищи, змей! Больших, черных!
Раздался слитный вопль, девки вмиг выскочили из-под кровати, словно их вымело метлой, а потом каким-то непонятным образом оказались сидящими на постели рядом с Катериной. Они поджимали под себя ноги и тряслись точно так же сильно, как их госпожа, которой от их страха стало еще страшней. Теперь кровать ходила ходуном.
Наконец у той самой девки, которая спросила, чего они ищут, рассудок взял верх над припадком ужаса, и она робко спросила:
– Матушка-государыня, откель же тут змеюкам взяться? А? Зима на дворе… Не примерещилось ли вашему величеству?
И тотчас, испугавшись собственной смелости, она соскочила на пол, чтобы уберечься от нового сердитого пинка. Однако Катерина пинаться не стала. Села, скрестив ноги по-турецки, натянула на озябшие лодыжки рубаху и призадумалась.
А может, дура-девка правду говорит? Может, и впрямь ее величеству примерещилось?
Она махнула девкам, чтоб уходили, но свечи велела оставить. Еще немножко посидела, вглядываясь во все углы, потом легла. Свернулась клубком, чуть не с головой закутавшись в одеяло, уставилась на пляшущие огоньки и принялась вспоминать, как это было. Если было…
Среди ночи и глубокого сна она внезапно услышала громкое шипенье. Поглядела – и увидела, что постель ее покрыта змеями, сновавшими туда-сюда. Катерина не поняла, откуда они взялись, – чудилось, их кто-то сбросил на кровать, вот они и расползлись: мелкие, проворные, черные. А потом между ними появилась еще одна – большая, толстая. Разинула шипящую пасть – и вдруг кинулась на Катерину и обвилась вокруг ее тела. Катерине почудилось, что она обвита толстенным корабельным канатом, только канат этот не ворсистый и жесткий, а гладкий, ледяной, скользкий. Горло ее было перехвачено тугим кольцом – не то змеиным телом, не то ужасом, она не могла издать ни звука, а только что было сил пыталась разомкнуть эти смертельные объятия. Ей удалось перехватить змеиную голову и самой стиснуть ей горло… Она отчетливо помнила, с какой бессильной ненавистью смотрели на нее плоские желтые глаза, когда змея осознала, что побеждена.
Кольца разомкнулись, Катерина с воплем отшвырнула дохлую змею и принялась скидывать других, мелких, которые пусть не жалили, не душили, а все же наводили на нее ужас неодолимый. И все кричала истошно, требовала света…
Тут набежали девки со свечами… и змеи все куда-то подевались. Неужто их и впрямь не было? Неужто это был сон?!
Да, видать, что так. Но какой же страшный сон, а?! До сих пор сердчишко колотится, словно выскочить норовит.
Катерина прижала ладонью пухлую левую грудь. Теперь сердце больно билось между пальцев, как птичка о прутья клетки.
Сон, сон… Нет, это не обыкновенный сон, – такие страсти просто так не снятся. Это был вещий сон. Вещий, а не какой-то иной!
Вещий… И что ж он предвещал?
Катерина уже согрелась и перестала сжиматься в комок: вытянулась, легла поудобнее. Повозилась, устраиваясь на подушках. Под головой самая большая и пухлая, две поменьше под плечами, думочка под локтем, при боках тоже подушки. Холодно одной в постели, Петрушки-милушки давно нет, чтобы ее согревать. Да и
![Джига с ангелом [= Клиент с того света]](/storage/book-covers/11/119899908dc70f3389650dbae89993cb57418b3c.jpg)
