8—14 октября
Сочи. Юлия Большакова
Началось все скверно, а кончилось быстро.
Артем всегда был с подзаскоками, но обычно это не слишком бросалось в глаза – а может, он как-то сдерживался. В Сочи сдерживаться перестал. Сразу.
Юля терпела два дня. В конце концов, Артем действительно долго ждал этого отпуска. Артем действительно много высадил за путевки и билеты – даже Испания была бы, наверное, дешевле, но страстно хотелось посмотреть, впрямь ли Сочи стал таким сказочным, модным и правильным местом, как трубят со всех сторон. Артем действительно угадал: Сочи стал, может, не самым правильным, но довольно приятным местом. И Артем действительно был милым и добрым парнем. До поры.
А потом достал.
Юля просто попросила его малость сбавить обороты – например, не пить хотя бы днем. Артем возмутился, начал выяснять, это он алкаш получается, что ли – но быстро утих и пообещал. Вернее, не пообещал, но сказал, что ладно-ладно, не дергайся, больше не буду, иди сюда. Сказал – а он мужик ведь.
Оказалось, не мужик.
За обедом сразу потребовал бокал пива. Юля сдержалась. Лучше тогда уж пиво. Оказалось, не лучше. Высосал бокал в два приема, виновато покосился на Юлю и затребовал еще бокал. Юля зашевелилась, но снова смолчала. Может, зря. А может, и не зря.
Артем добил пиво еще до горячего, крякнул, не стирая пенные усы, прицельно осмотрел отбивную, сказал: «Ну, это без водочки совсем нельзя» и позвал официантку.
– Артем, не надо, – сказала Юля.
– Молчи, – посоветовал Артем и крикнул: – Девушка, обратите уже на меня высочайшее внимание!
– Ты обещал.
– Слышь, не начинай, – предупредил Артем, повернувшись к ней напряженным лицом с пенным следом, очень подходящим к белобрысой челке и очень противным. Губы у Артема надулись. Юлю всегда это забавляло и казалось милым. Теперь хотелось по этим губам чем-нибудь мягким смазать. Или не мягким.
Юля закрыла глаза, чтобы не видеть ни пены, ни губ, ни любопытных за соседними столиками, и сказала на последних остатках выдержки:
– Артем, пожалуйста. Я сейчас уйду. И…
– И что?
– И всё, – сказала Юля, открывая глаза, чтобы увидеть, какую мерзкую рожу, оказывается, скорчил Артем. Видимо, ее передразнивал.
Артем пожал плечами и громко пропел, размахивая задранной рукой:
– Де-вуш-ка-а! Я ту-ут!
Юля со скрежетом отодвинула стул и пошла прочь.
Вслед смотрели – кажется, все, кроме Артема. Артем беседовал с официанткой.
Надо было сразу улететь, но билетов не было. Вообще. Бархатный сезон – а Сочи такое сказочное, модное и правильное место. Непонятно, правда, зачем из такого правильного места улетать – а ведь улетали, уезжали и уплывали так, что борта от перегруза трещали.
На втором часу дозвонов Юля сдалась и пошла на ресепшн просить о размене номера. Она ждала отпуска не меньше и имела право на отдых, море и солнце. Пусть этот козлина квасит, а мы будем вялиться и отмокать.
Размен – хорошее слово, подумала Юля почти весело. И разбег тоже, быстрое и с перспективой. Куда лучше, чем развод. Как хорошо, что я не замужем.
К счастью, Юля взяла с собой деньги – хотя мама говорила: «Не выпендривайся, пусть кавалер платит, ты за ним как за стеной». Застенчивая такая, ага.
Деньги не помогли – прилизанная девушка на ресепшене знай разводила руками и талдычила: «Извините, мест нет, совершенно», гадина. Ну, не гадина – прилиза честно шарила в компьютере, перебирала карточки и звонила куда-то, даже предлагала варианты в братских отелях и пансионатах. Чтобы снова убитым голосом извиниться и сказать, что, ой, оказывается, уже нет. Юля делала вид, что впадает в истерику – а может, и впрямь была готова в нее впасть, не чувствуя ничего, кроме тупого изнеможения. Хотелось сесть на чемодан, а то и лечь рядом с ним, спиной к залитой солнцем веранде отеля, чтобы не видеть и не слышать неуместно счастливого моря. Лечь и уснуть – и пусть сами дальше придумывают, что с нею делать и куда девать. Вот прямо сейчас лягу, пусть силой поднимают.
Прилиза спросила: «Может, такси вызвать?» и тут же поспешно добавила: «Или вы чуть позже подойдете?» Юля с ненавистью подумала сперва «Обойдусь», потом – «Не дождешься», а потом – «А гори оно все». Отвезла чемодан к креслам в прохладном углу лобби и села, основательно и удобно. Буду здесь жить. И плевать – пусть выгоняют, орут и над ухом жужжат. Настойчиво так.
Что такое?
– Как вы на это смотрите? – прожужжали над ухом. Нет, все-таки спросили. Мужской голос, красивый и не навязчивый, хоть, вроде, уже давно звучит.
Узнаешь сейчас, как я смотрю, злобно подумала Юля, поднимая глаза на докучливого. Докучливый был даже красивей голоса, рослый, в соку и по-столичному ухоженный: мускулы, осанка, прическа. И улыбка, конечно. Чего лыбишься-то, красава?
Красава, оказывается, ждал ответа на вопрос. И Юля, оказывается, сама от себя давно уже ждала ответа – пока лихорадочно отматывала проскочившую мимо головы речь, вдумывалась и яростно искала подвоха. Потому что не бывает так. Вот бесплатный сыр бывает – известно где.
Она улыбнулась и вежливо сказала:
