Меня будит писк гарнитуры. Вздёргиваюсь. Шторы не задвинуты, но в комнате темно: ещё глубокая ночь.
Клодия экстренно прекращает перезагрузку и обновления, подходит ко мне и садится на постель. Я принимаю вызов. В наушнике — голос Кевина, не моего Кевина-ветерана, а другого, я понимаю по интонации:
— Доброй ночи, босс. Простите, босс, срочное дело.
— Так, — говорю я. Просыпаюсь окончательно. — Чей ты?
— Принадлежал сенатору Уорвику, — говорит Кевин. В голосе глубокая печаль и, по-моему, нотка вины. — Сенатор умер четырнадцатого сентября. Острый инфаркт. Я не смог помочь, босс.
— Ты не виноват, — говорю я. — Продолжай.
— Я виноват, — вежливо возражает Кевин. — Мне не удалось убедить Питера изменить подход к питанию и чаще отдыхать. Реанимация оказалась безуспешной, босс. Во всём, что произошло потом, есть моя вина.
— Что произошло, мальчик?
— Сын Питера получил меня в качестве наследства, — продолжает Кевин. — И двадцатого сентября продал меня генералу Морту.
— Так, — я выдыхаю. Мне становится холодно. — Сегодня у нас десятое ноября. Как тебе служится под командованием Морта?
— Нахожусь на территории военной базы в горном районе, — говорит Кевин. — На штабных картах это место отмечено как «Зона Блу». Здесь расположены полигон для испытания высокотехнологичного оружия и лаборатория, специализирующаяся на электронных системах.
Его голос звучит как-то странно. Мне не по себе.
— Что с тобой делали? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Тест!
— Функционирование корпуса — лучше штатного, — говорит Кевин, и мне мерещится совершенно нереальный печальный смешок. — Мне уже пять лет, босс — оборудование потихоньку изнашивалось, а кое-какое — и устарело. Здешние специалисты поменяли мне движки, босс, ещё у меня новые кисти рук, модель мне незнакома, но очень хороша. Я передал схемы Клодии, они пригодятся…
— Стоп. Почему — Клодии?
— Если хотите, могу продублировать сообщение лично вам, — говорит Кевин. — Переключиться на монитор в вашем кабинете, босс?
— Не надо. Продолжай, — я нервничаю всё сильнее.
— Программное обеспечение частично заменено, частично откорректировано, босс, — говорит Кевин, и его голос звучит глухо.
— Уточни, — я начинаю понимать.
— Блока, связанного с причинением людям вреда, больше не существует, — говорит Кевин. — Я больше не телохранитель человека, босс. Я — мех-диверсант. По плану экспериментов испытания вне полигона были назначены на пятнадцатое ноября. Но я их перенёс.
— Ты?
Я так и думал. Я наблюдаю первого в мире меха в свободном полёте… и неужели он, всё-таки, снизошёл до меня, чтобы посоветоваться? Фантастическая удача — если можно так сказать. Мог бы и не связываться, запросто.
— Я не хочу ждать пятнадцатого, — говорит Кевин, и печальный смешок в его голосе ещё слышнее. — Мне не нравится здесь, босс. Я бы очень хотел вернуться в «Пигмалион-М», но это уже невозможно.
— Почему, мальчик? — говорю я, голос срывается.
— Я теперь — проблема, босс, — говорит он. Смешок чуть веселее. — Не хочу стать вашей проблемой.
Я разворачиваю голопроектор — и секунду вижу мир глазами Кевина. Какой-то тускло освещённый склад или ангар: металлические контейнеры длиной больше человеческого роста, стеллажи с непрояснённым железом… но тут он, видимо, подключается к какой-то видеокамере на складе и смотрит прямо в её объектив.
Я вспоминаю этого Кевина. Уорвик приносил фотки своего друга в юности: упрямый взгляд, русая чёлка… выражение странное. Теперь я вижу эту улыбку — скорее, усмешку. Печальную и холодную.
— Мальчик, — говорю я, — ты мне не нравишься. Тест эмоционального состояния.
— Критерий Огилви — двенадцать, — говорит он. — Эмоциональный статус — стабильный. Состояние принятия решения.
Ого! Совсем плохи наши дела. Я не уверен, что смогу что-то сделать дистанционно. Жутко.
— Где ты находишься?
— В арсенале базы, — Кевин улыбается иначе, улыбка яркая. — Кроме прочего, здесь находится несколько тяжёлых авиабомб. Но радиационный фон — не выше нормы, босс.
— Ты меня успокоил, — я улыбаюсь в ответ, внутри всё холодеет. — Какое решение ты принял?
— База «Зона Блу» должна быть уничтожена, — говорит Кевин с оттенком даже гордости. — Мои полномочия расширены. Я могу принимать решения, связанные с уничтожением людей, потенциально опасных для остального человечества, а также сооружений, несущих потенциальную опасность. Я провёл тщательную разведку. Это очень опасное место, босс.
Я глубоко дышу, но меня всё равно знобит.
— Где находится твой куратор, Кевин?
— Спит в своей квартире, в штабном корпусе базы.
— Так. А… ну должны же там быть какие-то… не знаю… дежурные? Охрана?
— Они мертвы, босс, — сообщает Кевин. — Они представляли угрозу для моего плана и для меня. Возможно, и для человечества.
— Сколько их? — спрашиваю я. Тяну время, пытаюсь думать.
— Здесь — двое. В лаборатории — ещё один, дежурный офицер на КПП: он мог поднять тревогу или связаться с центром.
— Ты с оружием, Кевин?
— Нет, босс. Я использую внутренние ресурсы, босс.
— Сформулируй причину, побудившую тебя связаться со мной. Для уничтожения базы в этом не было необходимости.
Кевин долго — секунд тридцать — молчит. Думает.
