В конце июля Диагон-аллея была такой же, как и обычно: шумной, веселой и людной.
По правде говоря, мужчине, который медленно шел сейчас мимо лавок и магазинчиков, вовсе не хотелось находиться в этой шумной толчее, но он решил, что лучше заранее узнать самому, что теперь где расположено, чем завтра здесь проведет лишние пару часов его сын. Будь его воля, он купил бы все сам, но увы — без будущего владельца волшебную палочку не подберешь… А тридцать первое июля — традиционный день покупок для школы.
— Как он сдал… — слышался шепоток за спиной.
— А еще недавно-то выхаживал гоголем…
Он взглянул на свое отражение в ближайшей витрине: да, в самом деле, он очень сильно постарел после внезапной смерти жены, зеркало в холле и то вздыхало печально и ничего не говорило. Что творилось с сыном, лучше и не представлять: тот просто замкнулся в молчании, явно считая, что в случившемся есть и его вина. Глупости, но поди докажи это упрямому мальчишке, который и разговаривать-то не желает!
— Он сильно ее любил?
— Да кто разберет, но жили вроде ладно… А тут такое!
— Что? Что?
Слушать дальше не было смысла, слухи ходили самые разнообразные. Он встряхнул головой, резко развернулся и с такой силой столкнулся с какой-то дамой, выходившей из лавки мадам Малкин, что выронил трость. Сама дама чуть не упала, он едва успел подхватить ее под локоть.
— Боже мой, прошу покорнейше извинить, сударь! — произнесла она. — Я была так невнимательна, понимаете, пыталась запомнить, как сюда пройти…
— Что вы, сударыня, это я чрезмерно погрузился в свои мысли, — учтиво наклонил он голову. Все в даме… девушке даже, этак двадцати пяти, может быть, чуть больше, выдавало иностранку: и акцент, и своеобразная манера разговора, и одежда. Вместо традиционной мантии на ней было длинное, в талию, закрытое наглухо палевое платье, спереди тянулся длинный ряд мелких обтянутых тканью пуговок и никакой больше отделки. — Надеюсь, вы не ушиблись?
— Нисколько, — улыбнулась та, и он моргнул, настолько улыбка преобразила обычное, в общем-то, лицо.
Стопроцентное попадание. Лучшего и желать было нельзя!
— Сударь, не будете ли вы так любезны, раз уж я в вас так удачно врезалась, подсказать, как добраться до ближайшей книжной лавки? — спросила она с очаровательной непосредственностью. — Я брожу тут кругами уже, кажется, несколько часов, расспросила с полсотни человек, но найти это место не могу! Вот удивительно, я не плутала ни в Праге, ни в Венеции, а в таком небольшом, казалось бы, квартале не способна отыскать магазин… Кажется, будто дома тут перебегают с места на место, лишь бы сбить меня с толку! Вот мне дали ориентир: островерхая красная кровля, так ведь там оказался бар… Я уже решительно выбилась из сил!
Он немного подумал, глядя на девушку. Не то чтобы красивая, симпатичная, лицо сердечком, веселые глаза и приятная улыбка. Одета неброско, но далеко не дешево. Никакого макияжа, только губы, кажется, чуть поблескивают. Из украшений на виду только серьги тонкой работы, серебро и какой-то прозрачный камень в паре с авантюрином, вспыхивающие на солнце и бросающие золотитые блики на загорелое лицо. И вдобавок иностранка, так что вряд ли станет пялиться с фальшивым сочувствием.
«А почему бы и нет?» — подумал он, вслух же сказал:
— Сударыня, если вы позволите, я хотел бы пригласить вас на чашечку кофе вот в том скромном заведении, — он указал тростью. — Ну а потом я с удовольствием провожу вас до нужной лавки, мне тоже нужно заглянуть туда.
— Не стану возражать, — кивнула девушка с улыбкой. — Мои бедные ноги только рады будут передышке…
Есть контакт! Работаем!
Мужчина предложил ей руку и, только устроившись за столиком в кафе сообразил, какую бестактность допустил.
— Сударыня, простите, я был невежлив, — церемонно сказал он, снова встав, — даже не представившись вам. Люциус Малфой к вашим услугам.
— Антар Дьеллор, — та протянула руку.
— Какое необычное имя, — заметил Малфой. — Это от «Антарес»?
— Нет, что вы! — рассмеялась она. — Так кое-где в глуши до сих пор называют янтарь. По-вашему я звалась бы Амбер, но переводить имя — верх глупости, не находите?
Он молча кивнул.
— Ну а по дате рождения мой камень — авантюрин, видите, какой солнечный, — она коснулась серег. — По-моему, очень мне подходит!
— Согласен, — ответил Малфой, посматривая на него.
Девушка и сама оказалась какой-то на удивление солнечной: странного оттенка русые волосы, уложенные замысловатым узлом на затылке, на солнце отливали то бронзой, то золотом, светло-карие глаза с золотистой искрой порой казались янтарными, и даже аккуратные ногти на руках были покрыты прозрачным лаком с редкими золотистыми блестками.
— Чего изволите? — подлетела к ним официантка, с жадным любопытством наблюдающая за незнакомкой, явившейся с вдовым Малфоем.
— Кофе, покрепче, — ответил он.
— А мне с такой жары лучше сок. Яблочный или апельсиновый, какой найдется, — сказала девушка.
— Есть чудесный лимонад с мятой, только что со льда!
— Это прекрасно, — кивнула она. — Пускай будет лимонад. Вы не возражаете, мистер Малфой?
— Отчего я должен возражать?
