1
В кабинет парторга леспромхоза Поленова вошел начальник службы движения Сясин.
— Значит, приехал новый директор? — криво улыбаясь, обратился он к парторгу.
— Приехал, пошел с комендантом устраиваться на квартиру, — прекратив писать и отложив ручку на чернильный прибор, весело ответил парторг.
— Новый год — новый директор, — не отрываясь от журнала, который он рассматривал, сидя за длинным столом для заседаний, безучастно обронил председатель рабочкома Ольшин.
— Говорят, молодой, совсем еще мальчишка, — продолжал Сясин, — ты его видел?
— Видел, встречал на вокзале, — кивнул Поленов. — Действительно молодой. Но он инженер, лесную академию окончил. И в лесу, как я понял, поработать успел.
Сясин резко отвернулся от парторга и, заложив руки за спину, начал нервно вышагивать от стола к стене и обратно. Улыбка сошла с его лица, оно сделалось строгим, а серые глаза зло заострились.
— Не пойму я товарищей из обкома, — заговорил он чуть хрипловатым голосом. — Трестовские чинодралы готовы назначить директором кого угодно, им бы только дыру заткнуть, это понятно. Но куда обком смотрит? О какой серьезной работе можно говорить, когда мальчишек в директора прочат, меняют их... как перчатки.
— А может, это последний, больше менять не придется, — поднял парторг на Сясина большие голубые глаза и широко улыбнулся.
Сясин круто остановился возле стола, за которым сидел парторг. Ольшин отодвинул от себя журнал и выжидательно переводил глаза с одного собеседника на другого.
— Я, товарищ парторг, не хуже тебя знаю, кого выпускают наши институты, — резко заговорил Сясин, выбросив руку в сторону Поленова. — У этих академиков еще материнское молоко на губах не обсохло. А здесь надо делом заниматься, людьми руководить. Меня партия сюда послала план лесозаготовок выполнять, а не сосунков воспитывать. Понимаешь?
Ольшин, глядя на Сясина преданным взглядом, согласно закивал головой.
Поленов медленно опустил взгляд к столу и, перебирая листы исписанной бумаги, негромко заговорил:
— Не пойму я тебя, Павел Викторович. Человека ты еще не видел, понятия о нем не имеешь, а обзываешь его сосунком, о необходимости его воспитания толкуешь. Как хочешь обо мне суди, а характер у тебя тяжелый, ты часто несправедлив бываешь, я тебе об этом прямо должен сказать.
Лицо Сясина вновь скривилось в деланной улыбке. Он сверху вниз уничтожающе посмотрел на сидящего парторга и зло процедил сквозь зубы:
— Ну... не все умеют гладить по головке каждого встречного, как это делаешь ты. Предъявляла бы партийная организация больше требовательности к людям, не было бы такого провала с планом. Мы с тобой уже не раз разговаривали на эту тему, товарищ парторг.
Приподняв голову и тяжело уставясь своими голубыми глазами на Сясина, Поленов негромко, но твердо проговорил:
— Мне Уваров в райкоме партии сказал: «Хватит дурака валять с директорами для вашего леспромхоза. За последние два года трех сменили. Ковалев — парень, конечно, молодой, но учти, что это первый и пока единственный в Карелии директор леспромхоза с высшим лесотехническим образованием. С таким, если надо, стоит и повозиться». Вот так, товарищ Сясин.
— Лесничий, значит? — вильнул глазами в сторону парторга Ольшин.
— Не лесничий. У него высшее лесотехническое образование. Инженер по лесозаготовкам.
2
В карельской деревне, где родился Сережа Ковалев, была только четырехклассная школа первой ступени. После ее окончания ему предстояло учиться в уездном городе.
Со слезами провожали в августе родители стайку ребят до крайней ригачи. Расцеловали на прощанье, благословили — и отправились двенадцатилетние мальчишки пешком, с котомками за плечами, в дальнюю дорогу. Отойдя на сотню шагов, по сложившейся уже традиции, заплаканными детскими голосами нестройно затянули:
Милые родители,
Навек меня обидели,
Котомочку наладили,
Да в интернат отправили...
После семилетки Сергей Ковалев успешно окончил Петрозаводский лесной техникум, а затем и Ленинградскую лесотехническую академию. Но это был отнюдь не «теоретик». За время учебы пришлось ему поработать: в Ковдском леспромхозе — лесорубом, на реке Кемь — сплавщиком, в Олонецком леспромхозе — приемщиком и десятником, в Кондопожском — мастером; а на преддипломной практике Сергей исполнял обязанности технорука Амбарного мехлесопункта треста Севкареллес.
И вот пришел день, когда Сергей Иванович Ковалев впервые сел в кресло директора леспромхоза.
Он был еще молод — всего двадцать шестой год, повыше среднего роста, неширок в плечах. Открытое русское лицо с большим широким носом и теплые серые глаза обещали доброту и отзывчивость; уверенно же поджатые губы и тупой подбородок говорили о характере решительном, независимом и достаточно упрямом.
В нарушение «порядков», бытующих в леспромхозах, он чисто побрит, одет в дорогой черный костюм и белую сорочку с модным галстуком. На ногах не фетровые бурки, какие носят обычно директора лесных предприятий, а черные, почти новые, валенки.
