В дневной час по пустому театральному фойе прогуливался человек. Неспешная походка и непричастный взгляд, каким он рассматривал фотографии па стенах, выдавали в нем человека из публики, постороннего, и кто-то проходивший мимо сказал: «Вы ждете кого-нибудь?».
Фотографии на стенах были портретами актеров. Смеющиеся, задумчивые, самоуглубленные: в профиль, фас и три четверти; вероятно, более молодые, чем в жизни, вероятно, такие, какими казались сами себе и хотели казаться нам, — все они вместе составляли труппу этого театра.
В зале, куда затем направился приезжий, шла репетиция. Группа актеров, расположившись полукругом на сцене, распевала куплеты под аккомпанемент двух гитар. Куплеты были шуточного содержания, актерский полукруг перемещался в танце, совершая обороты лицом к центру сцены, где находился сейчас пустой стул. Несомненно, речь шла о юбилее. «Мы одну мечту лелеем — все идти за вами вслед и поздравить с юбилеем через восемьдесят лет», — пели на сцене. И, конечно же, пустой стул был предполагаемым местом именинника-юбиляра, вокруг которого и разворачивались события. Судя по стихам, место это принадлежало женщине. «Вы ничуть не стали старше, объясните, в чем секрет, — так мы скажем юбилярше через восемьдесят лет»… Итак, репетировался юбилей.
Вслед за куплетами предполагалась, очевидно, какая-то другая часть веселого представления. Стоявшие полукругом рассеялись по сцене: началась обычная репетиционная суета — определяли место, где кому стоять; некий молодой человек хлопал в ладоши, призывая: «Внимание, товарищи!». Потом он же позвал: «Зинаида Николаевна!». Все, кто был на сцене, стали аплодировать. И тогда вышла из-за кулисы женщина и раскланялась.
Это и была Зинаида Николаевна, будущая юбилярша. На ней был сейчас кожаный пиджачок и брюки, никак не вязавшиеся с церемонией юбилея. Но и аплодисменты па сцене были репетицией будущих аплодисментов, и поклоны тоже были будущими; совершив их вчерне, Зинаида Николаевна, чем-то недовольная, сделала замечания партнерам и тут же принялась их переставлять. Молодой человек, распоряжавшийся здесь до нее, стоял в это время у рампы, лицом к залу, где он кого-то высмотрел в полутьме. В зале, в конце его, в задних рядах, сидел в одиночестве приезжий.
— Кто это там? Вижу знакомые контуры… Ты, Геннадий?
Никто не отозвался.
— А ну-ка, дайте свет в зал!
Дали свет. Приезжий сидел в своем девятнадцатом ряду молча.
— Ну, конечно! — обрадовался молодой человек. — Позвольте вам представить. Геннадий Фетисов, не знаю, как по отчеству. Наш новый режиссер!
Приезжий неловко привстал, сделав что-то вроде поклона. Это был, в общем-то, обычный малый, каких немало в столицах, а теперь уже и в областных городах, — в джинсах непонятного срока службы с ремнем на бедрах, в кожаной курточке, лот что-нибудь около тридцати или, вернее, за тридцать, с лицом скорее грубым, чем утонченным, без видимых признаков принадлежности к какой-либо определенной профессии или среде. Между тем, это был режиссер, и сейчас все смотрели на него, а старый его приятель уже спускался со сцены в зал — здороваться…
Театр принадлежал областному центру, старому русскому городу, улицы которого еще хранили отчасти свой первоначальный облик, хотя и пестрели новомодными вывесками — «Салют», «Планета», «Чудесница», «Космос»… Геннадий Фетисов шел в сопровождении приятеля, поглядывая по сторонам. Был тихий день осени, неподвижно стояли деревья, шуршали троллейбусы. Приятель вел Геннадия, поддерживая его за локоть, словно тот мог отстать или заблудиться.
— Видишь, город симпатичный. Пойдем к тебе или ко мне?
— Ко мне.
— Город, я говорю, симпатичный, — объяснял приятель. — Парк здесь замечательный. Река, пароходы… Девушки, между прочим, первый сорт. Ты как насчет этого?.. В общем, жить можно… Главный наш режиссер собирается на заслуженный отдых, тебе говорили, наверно. Так что дорога свободна, есть, конечно, свои подводные рифы, но и то лучше, чем прозябать в Москве. Ты, я думаю, понял уже…
Геннадий Фетисов молчал. Олег Зуев — так звали приятеля — продолжал монолог, время от времени, впрочем, прерываясь, поскольку, будто в подтверждение его слов, им встречались по пути безусловно красивые девушки.