Август 1815
Он был в аду.
Огонь факелов бросал дьявольские тени на каменистые стены пещеры, теплые желтые и оранжевые блики играли на примитивных орнаментах и фресках. Маслянистый дым, поднимающийся от факелов, извивался, клубился и полз большими черными змеями под потолок.
Это зрелище было ему по душе.
Обстановка напоминала пещеры Уэст-Уикома, излюбленное место сэра Фрэнсиса Дэшвуда и его печально известного «Клуба Адского Пламени». Как и те пещеры, эти залы, находящиеся на глубине 35 футов под землей, были вырыты древними людьми, отчаянно желавшими добыть камень в известняковых месторождениях для изготовления своих орудий и инструментов. Позже кто-то обустроил в этом гористом помещении две комнаты. По его догадкам, это сделали паписты во времена правления Доброй королевы Бесс. После того как она объявила католицизм актом предательства, семьи, которые хотели по-прежнему соблюдать каноны своей веры, были вынуждены уйти в подполье – иногда, как в случае с этим залом, в прямом смысле, – страшась охотников за священнослужителями и разоблачения, которое могло стоить им и состояния, и жизни.
Конечно, он не мог доказать, что эти пещеры использовались именно для этого – тут не было найдено ни единой религиозной реликвии, – но его забавляло представлять себе молящихся здесь верующих.
Его забавляло превращать благочестивое в богопротивное.
Он улыбнулся уголками губ при мысли о каменщиках и плотниках, которых он нанял в Лондоне пять лет назад для этого дела. Они думали, что он был не в себе. Он видел, как их глаза округлялись, когда он описывал им некоторые наиболее яркие детали в задуманных им особым образом фризах. Он видел их шок. И что-то еще…
Воодушевление.
Они не могли обмануть его ожидания, даже если для этого нужно было обмануть себя.
Дураки. Он отказался себе лгать. Он знал, кем он является. Он знал, что он собой представляет.
Но все же у него было нечто общее с папистами. Он, как и они, не мог рисковать, чтобы его обличили. Он знал, что, если обнажатся его темные помыслы, которые будоражили его плоть и пронзали ее, как стрелы, причиняя одновременно и удовольствие, и боль, общество назовет его монстром.
Лицемеры.
Его это злило. Он чувствовал, как его кровь закипает от ярости, но ему и это удавалось скрыть.
Он вдруг резко встал, быстрое движение заставило темную бархатную накидку черной дымкой хлопнуть его по ногам, словно пару крыльев. Ему бы это зрелище тоже пришлось по душе, если бы он обратил на него внимание. Однако он выбрал эту накидку на шелковой подкладке не из-за ее внешнего вида, а за ее теплоту. Не важно, сколько было зажжено кострищ и факелов: рассеять леденящую промозглость подземных катакомб не удавалось.
Вино, конечно, помогало.
Его парни неизменно пили, начиная с вечера, их лица были багровыми от бордо, от холода, и от предвкушения того, что он им обещал. Когда он встал, они направили свои взгляды на него. В их расширенных зрачках он увидел тоненькие языки пламени от свечей и факелов вокруг.
Почти что непринужденно он поднял чашу, инкрустированную драгоценными камнями, смерив взглядом двенадцать апостолов, которых он выбрал для своего закрытого клуба.
Такие молодые. Такие нетерпеливые. Такие восхитительно порочные.
– Терпение, мои братья, – приказал он и подумал вскользь, к себе или к ним он обращается.
Мужчины засмеялись в знак одобрения и повторили его жест, подняв свои золотые и серебряные чаши, блекло вспыхнувшие в мерцающем свете зала, и затем жадно выпили. Вино уже лишило двух молодых щенков присущего им изящества. С едва заметной холодной улыбкой он смотрел, как они жадно глотают красное вино, не обращая внимания на то, что оно льется тонкими струйками по их подбородкам, обагряя шейные платки, словно кровь.
Пока он размышлял, надолго ли их еще хватит, какой-то звук – шарканье ног, мягкая поступь по твердому камню – привлек его внимание. Апостолы тоже услышали этот звук и один за другим притихли. На долю секунды пробирающий до костей воздух, тяжелый от запаха воска и дыма, земли и соленой воды, казалось, загудел от ожидания и необычайного радостного возбуждения.
Сначала появились тени, отскакивавшие от стен в зловещем искажении. Затем вслед за верным слугой за угол завернули женщины, которых он вел в бездну. Их темные мантии с капюшоном на вид походили на мантии его апостолов, пусть их бархатная ткань и была дешевле.
Изначально он хотел приказать женщинам одеться монашками, по аналогии с тем, как того требовал Дэшвуд в своем «Клубе Адского Пламени» более шестидесяти лет назад. Ведь в случае с пещерами он вдохновлялся как раз закрытым обществом сэра Фрэнсиса, которое взбудоражило Англию до самого ее безбожного основания. Но, так как «Клуб Адского Пламени» послужил погибелью слишком многим, он решил выбрать более осторожный путь.
Присутствующие мужчины думали, что это всего лишь игра, вроде безобидной оргии в пику строгим правилам, которых им приходилось придерживаться, в пику своему происхождению, которое было одновременно счастьем и проклятием. Они не замечали дикого голода внутри его, его отчаянного желания удовлетворить свою жажду.
