Последний психиатр на Земле сидел в одиночестве в комнате. В дверь постучали.
— Входите, — пригласил он. Вкатился высокий робот. Электронный луч его единственного глаза прорезал мрак и остановился на лице психиатра.
— Доктор Энсон, — сказал робот, — арендная плата. Сегодня. Доктор Говард Энсон моргнул. Ему были не по душе ни резкий свет, ни суровый голос, ни суровый смысл сообщения робота. Вставая, он попытался скрыть неприязнь за мягкой улыбкой, а потом вспомнил, что выражение его лица для робота ничего не значило. Вот в чем главная проблема с этими проклятыми железяками, сказал доктор себе. Психология на них не работает.
— Шестьдесят жетонов, — пролязгал робот и подкатился через комнату к нему.
— Ho… — Доктор Энсон поколебался, затем пошел в атаку. — Но у меня сейчас нет шестидесяти жетонов. Я вчера предупредил управляющего. Если дадите мне немного времени, попридержите кредит…
— Шестьдесят жетонов, — повторил робот, будто совершенно не обратив внимание на его слова. Да и с чего бы ему обращать внимание? Ему, бездушной машине? В функции робота не входила реакция на непредвиденные обстоятельства. Робота не волновало то, что арендная плата была откровенно грабительской. Робот не имел право принимать решения, касающиеся кредита. Он был сделан для того, чтобы собирать плату — ничего более. Но и этого было достаточно. Более чем. Робот подкатился вплотную. Его руки поднялись, панель на груди скользнула в сторону, обнажая ряд кнопок терминала и узкую щель.
— Арендная плата, — повторил робот. — Пожалуйста, опустите жетоны в гнездо. Энсон вздохнул.
— Замечательно, — пробормотал он. Подойдя к столу, он открыл ящик и сгреб полдюжины блестящих дисков. Доктор принялся загонять диски в щель. Пропадая в цилиндрическом брюхе робота, они издавали некрасивый дребезг. Очевидно, робот успел за день объехать почти все здание: судя по звукам падения, нутро его было заполнено где-то до половины, если не больше.
На секунду в голову доктора Энсона пришла дикая мыслишка: а что, если похитить робота и вытрясти из него все? Док специализировался на психиатрии и нейрохирургии, внутреннее устройство робота было для него загадкой, но он был уверен, что сможет как-нибудь добраться до заветных монеток. Он представил себя стоящим перед операционным столом, под яркой лампой. Скальпель! Щипцы! Резак! Паяльник!
Нет, это было немыслимо. Никто еще не решался ограбить робота. Никто сейчас вообще не грабил, и это было одной из причин, по которой доктор Энсон не мог оплатить квартирный счет вовремя.
И все же он заплатил. Пальцы роботизированной руки нажали несколько кнопок терминала, железная пасть, лязгнув, распахнулась.
— Ваши квитанции, — донеслось изнутри, и листки бумаги выскользнули из робота подобно свесившемуся языку.
— Спасибо, — изрек Энсон и оторвал их.
Руками робот водворил на место панель в груди, чиркнул электронным глазным лучом по стенам, разворачиваясь, и наконец выкатился в коридор, откуда загрохотал дальше по своим делам.
Энсон закрыл дверь и вытер испарину со лба.
Пока все шло нормально. Но что случится, когда робот явится к управляющему? Тот вскроет эту ходячую побирушку и обнаружит шесть энсоновских жетонов номиналом в десятку каждый. Будучи человеком, он сразу поймет, что они — поддельные.
Доктор Энсон вздрогнул. Подумать только, до чего он, уважаемый психиатр, опустился — до преступления!
Ирония судьбы: в мире, полностью лишенном антиобщественной деятельности, не было асоциальных тенденций, требующих вмешательства психиатрии. И именно поэтому он, как последний психиатр, вынужден был прибегнуть к антиобщественной деятельности — чтобы выжить. А все ради чего, если подумать? Его обман оттянет неизбежное максимум на несколько дней.
Энсон покачал головой и сел за стол. Вот так все, наверное, и начинается — сперва фальшивомонетничество и мошенничество, затем грабеж и хищение, ну а потом — надо полагать, убийство, подумал он. Что дальше — страшно и думать.
— Доктор, лечи себя сам, — пробормотал он и с презрением посмотрел на пыльную кушетку, где уже давно не покоился ни один пациент. Хотя, если быть честным, пациентов на ней вообще никогда не было — с тех самых пор, как он год назад открыл свой приемный кабинет.
Наверное, все это было ошибкой. Не надо было слушать отца, решил он.
Вдруг ожил экран внешней связи; Энсон повернулся к нему — и столкнулся с чьим-то очень злым и очень красным лицом. Рев из колонок чуть не сбил дока с ног:
— Я уже иду к вам, доктор! Не пытайтесь убежать! Я хочу собственноручно свернуть вашу цыплячью шею!
В течение нескольких секунд доктор Энсон неподвижно сидел в кресле, осмысливая визуальную и звуковую информацию, донесенную до него. Ага. Это менеджер. Он идет сюда, чтобы его убить.
— Ура! — выдохнул с облегченной улыбкой доктор, не веря своей удаче. Наконец-то кто-то сошел с ума. Назвался потенциальным убийцей. И, более того — уже бежит к нему. У дока наконец-то будет пациент! Если он успеет его осмотреть перед тем, как тот свернет ему шею, разумеется.
Ощущая непривычное волнение, Энсон принялся сортировать бумаги. Так, вот тест Роршаха, вот лабиринты Портеуса
