Тем, кто хочет знать

Л ю д м и л а  Г а е в а я, 36 лет.

С т е п а н  Г а е в о й — ее отец, старший сержант.

Ю д ж и н  Э л л и к о т — сержант войск США, 25 лет; спустя тридцать с лишним лет — канзасский фермер.

Б а р б а р а — его дочь, 29 лет.

С т и в е н — его сын, лет под сорок.

К э т р и н  М а р в е л л, 38 лет.

С е ш е н с — профессор-литературовед, за пятьдесят лет.

Р а й с — из видных сотрудников американской разведки.

Г и ф ф о р д — его подчиненный.

П р е д с е д а т е л ь, ведущий пресс-конференцию.

О с т р о н о с а я  ж у р н а л и с т к а.

П о ж и л о й  р е п о р т е р.

М о л о д о й  р е п о р т е р.

А д м и н и с т р а т о р  о т е л я.

О ф и ц и а н т к а.

О ф и ц и а н т.

9 мая 1945 года. Ночь. Берлинский пригород Карлсхорст. Мы не видим здания, где только что подписан акт капитуляции гитлеровского рейха. Но мелодия «Катюши» доносится оттуда: духовой оркестр играет на банкете, устроенном советским командованием. Полосы света льются на государственные флаги СССР, США, Англии, Франции. Ю д ж и н  Э л л и к о т, американский сержант, разглядывает здание. Появляется  С т е п а н  Г а е в о й. На гимнастерке слева — медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», справа знаки ранений: красная и золотистая ленточки.

Э л л и к о т (Гаевому). Эта сити… ест… Карлхорт?

Г а е в о й (выделяя букву «с»). Карлсхорст.

Э л л и к о т (записывая). Какой стрит?

Г а е в о й. Цвизилленштрассе, семнадцать. Говорите по-английски.

Э л л и к о т (обрадован). Знаете английский?

Г а е в о й. Перед войной преподавал в школе.

Э л л и к о т (уважительно). Учитель. А я сын фермера. Штат Канзас. (Козыряет.) Сержант Юджин Элликот. Из группы сопровождения генерала Спаатса. (Смеется.) Сейчас потягивает русскую водку на банкете.

Г а е в о й. До банкета генерал Спаатс от имени Соединенных Штатов скрепил капитуляцию гитлеровцев. (Подает руку.) Степан Гаевой. Тоже сержант.

Э л л и к о т. Старший, вижу.

Г а е в о й. Теперь выше не поднимусь. Демобилизуют.

Э л л и к о т. И меня! (Хлопает его по плечу.) Из Москвы?

Г а е в о й. Из Донбасса. Донецкий угольный бассейн.

Э л л и к о т. Уголь. А у нас пшеница. За канзасскую пшеницу хорошо платят. (Смеется.) Наследство получу неплохое. Хотя дед в мои годы был еще кроппером.

Г а е в о й. Кроппер. (Смущенно.) Не понимаю.

Э л л и к о т. Все, что имеет кроппер, принадлежит владельцу земли.

Г а е в о й. Батрак, понятно. А у меня дед был шахтером. И отец шахтер…

Э л л и к о т (о ленточках на гимнастерке). Почему цвета разные?

Г а е в о й. Красный — значит, рана легкая.

Э л л и к о т. Где ранили?

Г а е в о й. Сперва на Волге.

Э л л и к о т. Сталинград?

Г а е в о й. Южнее. Вторую уже под Варшавой заработал. (Заметив шрам на шее американца.) А вас где зацепило?

Э л л и к о т. На ярмарке. (Смеется.) Да, да. Один… здоровенный подонок своего сынишку избивал. Я пытался унять. Он меня и полоснул. «Станешь отцом, — сказал, — не так еще колотить будешь».

Г а е в о й. Стал отцом?

Э л л и к о т. Сыну шестой год. Стив. (Показывает снимок.) Ни разу на него руку не поднял.

Г а е в о й (показывает снимок). Люда. Три года.

Оба рассматривают фотоснимки.

Э л л и к о т. Подрастут — поймут, какое событие видели их отцы здесь, в Карлос… Карлсхорсте восьмого мая…

Г а е в о й. Уже девятое.

Э л л и к о т (посмотрел на часы). По вашингтонскому времени до девятого еще пять часов двадцать две минуты.

Г а е в о й. По московскому уже девятое. Два часа тридцать восемь.

Э л л и к о т. Что ж, в Берлине можно по московскому. (Переводит стрелки.) Вы столько крови пролили… Наша дивизия, честно говоря, без потерь дошла до Эльбы. Немцы отступали.

Г а е в о й. Все равно, война есть война.

Э л л и к о т. А мир есть мир.

Г а е в о й. Ваш Стив и моя Люда не должны больше знать войны.

Э л л и к о т. И не будут! Люди стали понимать многое.

Г а е в о й. «Закурите трубку мира и живите впредь, как братья». Помните, ваш знаменитый поэт Лонгфелло, «Песнь о Гайавате».

Э л л и к о т. Насчет поэтов я, учитель… (Извинительный жест.) Но про трубку мира согласен. (Оживился.) Мы должны с вами обменяться… чем-нибудь. Ведь встретились здесь, где… где…

Г а е в о й. Где мир начало взял.

Э л л и к о т. Хорошо сказано! «Где мир начало взял». (Снимает часы.) Вот, на память.

Г а е в о й. Нет, Юджин. В такой момент не часами надо меняться. И не зажигалками. Вот вам самое дорогое. (Дает ему фото дочери.)

Э л л и к о т. А я вам — карточку моего Стива! (Надписывает карточку.) Мой адрес.

Г а е в о й. Я своего не знаю. Наш городок фашисты дотла спалили. Мои в эвакуации, на Урале.

Э л л и к о т. Жаль. Я бы вам написал из Канзаса. (Грустно.) Хотя меня могут на японцев послать. Мы еще воюем.

Г а е в о й. Знаю.

Э л л и к о т. А вы нам поможете?

Г а е в о й. Верховный главнокомандующий со мной не советовался. (Лукаво.) Но мне почему-то кажется…

Духовая музыка смолкла. На банкете провозглашают тост.

Г о л о с  с о л д а т а. Товарищ старший сержант! Срочно к майору!

Г а е в о й. Иду… Ну, Юджин… (Рукопожатие.)

Слышатся заключительные слова тоста: «За нашу общую победу!» Оркестр играет туш. Аплодисменты.