Все праздники остались позади. Вернее, почти что все. Отгремел Новый год, отшумело Рождество. Впереди оставался старый Новый год, праздник, который заставляет иностранцев удивленно приподнимать брови. Как так? Они не могут понять, как это может быть – СТАРЫЙ Новый год и зачем отмечать праздник по старому календарю, когда его, календарь, давным-давно поменяли. Впрочем, ну их, иностранцев. Они многое не могут понять. А мы, русские, много не можем объяснить, хотя сами понимаем. Для того чтобы понять некоторые вещи, надо просто-напросто быть русским. Так, каждый из нас понимает фразу: «Загадочная русская душа» – и полностью с ней согласен. Но вряд ли кто-то сможет объяснить иностранцу, в чем именно кроется эта самая загадка.
Итак, череда праздников медленно, но верно подходила к концу. Честно говоря, я очень устала и вот уже второй день «шифровалась», не отвечая на звонки. Я устала есть, пить, слушать пьяный бред знакомых и друзей. Очень хотелось покоя душе и телу. Хотя бы временного...
Мою поездку в Прагу отменили. Жак сказал, что произошли какие-то непредвиденные изменения. Ну а я не стала вдаваться в подробности. Хотя, положа руку на сердце, расстроилась – уж очень хотелось посмотреть Прагу зимой. Такая, наверное, красота!
За окном падал снег. Медленно, неслышно падал и падал... Я налила чаю, залезла на подоконник, окинула взглядом свою крошечную кухню. И чего я до сих пор тут живу? У меня есть деньги, чтобы купить нормальную, просторную квартиру. Или даже дом. Так почему я до сих пор здесь? Я тут же себе ответила – потому что здесь, в этой маленькой тесной квартирке, есть что-то неописуемое, родное, любимое, чего нельзя выразить словами. По крайней мере, у меня это не получалось. Даже старый чайник в красный горошек казался родным... Фу, что это я? Надо же, сентиментальная какая! Чайник в горошек... Нет, что ни говори, пора думать о покупке нормального жилья. Тем более что мне здесь стало элементарно тесно – объем моих покупок явно превысил объем шкафа, комода и антресолей. А ставить еще один шкаф просто некуда. Так почему бы мне не заняться поиском подходящего жилья?
В момент, когда я прикидывала все за и против относительно квартиры, зазвонил телефон. Гадая, кто это, мама или кто-то из друзей, посмот рела на номер. Это была ни мама, ни Таня, ни Наташа. Это был Жак. «Прага! – тут же проскочило у меня в мозгу. – Ну конечно, Прага!»
– Слушаю, босс, – пропела я в трубку, предвкушая, как меня обрадуют поездкой.
– Надеюсь, не отрываю от беспрерывного застолья? – как всегда вежливо справился тот.
– Ни в коем случае.
– Замечательно...
За время «сотрудничества» с Жаком, моим боссом, аферистом сомнительного происхождения, франко-загадочного разлива, я отлично выучила все интонации его «бесцветного» голоса. И теперь, услышав это «замечательно», тут же поняла – Праги не будет.
– Рита, – мягко сказал он, – к нам едет ревизор.
– Ревизор? – Я, признаться, не поняла юмора.
– Ну, не совсем ревизор. Едет мой давний приятель, немец. Он хочет отыскать дом его деда, который бежал во время войны, когда наступала Красной армия.
– У нас до войны жили немцы? – решила уточнить я, мысленно прокручивая в голове обрывки советской истории.
– Да. В Калининграде. Бывшем Кенигсберге. Бывали там?
В Калининграде я не бывала и, если честно, не особо жаждала там побывать. Я бы предпочла поездку в Прагу. Ну или, скажем, в Варшаву. А тут – Калининград. Очень надо! Наверное, я так сильно приуныла, что это тут же отразилось на интонации моего голоса.
– Не особенно рады, да? – сочувственно сказал Жак и тут же добавил: – Но ехать надо. Кроме вас, просто некому.
– Я буду нянькой при немце, который станет искать какой-то дом? – разочарованно уточнила я, глядя в окно на падающий снег.
– Ну зачем вы так? Не нянькой, а сопровождающей.
– Ладно. – Я тяжело вздохнула, мысленно помахала ручкой заснеженным шпилям Праги. – На каком языке изъясняется ваш приятель?
– Он довольно сносно говорит по-русски, – сообщил Жак. – Вы встретите его послезавтра в Калининграде. Он прибудет поездом из Берлина. Вагон номер семь.
– То есть завтра мне надо вылететь в Калининград? – уточнила я, прикинув, что времени на сборы у меня в обрез.
– Можете лететь хоть сегодня...
– Спасибо, что дали время на подготовку, – усмехнулась я, направляясь к шкафу.
– Дорогая, я сам не ожидал, что он нагрянет так внезапно.
Нажав кнопку отбоя, я выругалась так, как не ругалась очень давно. Черт бы побрал его, этого немца, вместе с домом его деда. Мало того что вместо Праги мне подсунули Калининград, так еще и с немцем! По моему твердому убеждению, нуднее и скучнее нации просто не существует на земле. Естественно, тут же перед глазами вырисовался образ некоего тощего блондина, похожего на Ганса. Да что говорить, у меня теперь все немцы ассоциируются с Гансом, по-другому просто не выходит.
Интересно, где сейчас Ганс? Ганс, с которым судьба меня натурально столкнула в очень темном переулке пару лет назад и благодаря которому я сейчас занимаюсь тем, чем занимаюсь, и работаю на того, на кого работаю? Он, этот человек, так и остался для меня загадкой, несмотря на то что мы много раз были в «деле» вместе. Ганс сочетал в себе умение хладнокровно убивать и петь серенады возлюбленной. Он поражал своей резкостью и грубостью и в тот же момент удивлял отменными качествами дипломата. Он мог быть кем угодно – все зависело от обстоятельств. Но вот кем он был на самом деле, я так и не поняла. А внешность... Любой мог помнить только одно – он был некрасивым. А спроси, каким именно он был, вряд ли бы кто-то смог описать. Наверное, именно потому, что он был блеклый, как лист бумаги, ему удавалось так ловко трансформироваться. Стоит отметить, что это очень ценное качество для человека нашей «профессии». Будь он жгучим брюнетом с оливковыми глазами, наверняка бы уже давно мерил шагами камеру какой-нибудь тюряги... Но у него не было особых примет. У него вообще не было примет.
