I. Догадки и предположения
«Ненавижу тайны и никогда не могла взять в толк, почему люди ссорятся.» Столь достойное заявление — оно, несомненно, является выражением общей благорасположенности — принадлежит обворожительной особе, которую в нашей семье принято именовать «миссис Джеймс». Она вдова дяди моего отца, мистера Джеймса Макуорта, дама лет сорока семи; ее сына в обиходе называют «человеком из Манчестера».
Макуорты из Колверли-Корта — род очень древний, а сам Колверли-Корт — милое, старинное поместье, но мне ни разу не довелось побывать в нем, и это имеет самое непосредственное отношение к таинственной истории, которую я намереваюсь сейчас рассказать.
Старый Джерард Макуорт, свекор моей «тетушки» Джеймс, весьма рано овдовел и остался с тремя сыновьями на руках. Средний из них со временем женился, а когда он умер и жена его вскоре последовала за ним, их единственный сын — т. е. мой отец — был перевезен в Колверли-Корт и воспитан там на правах любимца семьи.
Старший сын Томас отличился в своей профессии (он был военным) и женился, когда его отцу было семьдесят, а ему самому сорок три. Жена его, необычайной красоты девушка, став леди Макуорт, невероятно гордилась своим супругом и его успехами на боевом поприще. Младший из братьев также женился, но детей у него не было. Моему отцу, когда его дядя, сэр Томас, женился, исполнилось шестнадцать лет, и он вырос в родовом имении, окруженный всеми благами и заботами, какие только мыслимы в положении наследника. Дед так любил его, что, окажись жена старшего сына также бездетной, он, по общему мнению, не только бы не огорчился, но и втайне возликовал. Однако леди Макуорт не смогла последовать за своим супругом в Индию — она ожидала появления наследника. И сэр Томас вынужден был оставить ее дома в Лондоне, где, как предполагалось, и должен был появиться на свет этот новый наследник всех богатств рода Макуортов и где в ожидании этого события остался и сам отец сэра Томаса.
Затем наступил ужасный день. Он принес известие о смерти сэра Томаса; жена его произвела на свет девочку, а ее собственную жизнь, по видимости, спасло лишь чудо; затем, все в тот же день, уже после рождения ребенка, мистера Макуорта-старшего сбил кэб, и он умер прямо на улице. Об этом последнем событии леди Макуорт пребывала в течение нескольких недель в полном неведении, а люди полагали, что она попросту легко смирилась с утратой, держа в объятиях малышку, ставшую теперь наследницей всего состояния Макуортов.
Однако ходили слухи, будто мистер Макуорт-старший открыто выразил свою радость по поводу рождения девочки, и торопился к своему адвокату, намереваясь изменить завещание, по которому вся собственность переходила в руки сэра Томаса, а потом, по его смерти, его детям, — но как раз по дороге к адвокату его и постигла смерть. Говорят, он часто высказывался в том духе, что Роджер, мой отец, должен стать его наследником во всей полноте этого титула; а девочке он бы оставил ежегодный пансион в размере семисот фунтов, чего для женщины, по его словам, было бы вполне достаточно. В тот день, узнав о смерти сына и о том, что начались роды, сэр Джерард пребывал в состоянии величайшего возбуждения. Он очень любил леди Макуорт, но сразу же по объявлении о рождении девочки открыто выразил свою радость в связи с подобным поворотом дел. Он буквально не мог усидеть на месте и почти бегом помчался к ближайшей стоянке кэбов, чтобы как можно скорее встретиться с адвокатом и отдать ему соответствующие указания об изменениях в завещании. Но поскольку ему сделать этого не удалось, мой отец остался с весьма скромным доходом, его дядя Джеймс получил не многим более того, а леди Макуорт вместе с новорожденной дочерью переехали жить в Колверли-Корт.
Многие годы прошли с той поры. Более тридцати лет отец усердно трудился в Лондоне на ниве юриспруденции. В конце концов он стал компаньоном в весьма престижной и преуспевающей конторе. Через год после моего рождения он овдовел, и мне ко времени начала этой истории исполнилось двадцать лет. Некая миссис Эллерби уже десять лет вела наше хозяйство и присматривала за мной; но моя обожаемая тетушка Джеймс, вторая жена дяди моего отца, все равно была первым советником во всех делах, до меня касающихся. И я, разумеется, в ней души не чаяла, в ней и в ее единственном сыне — кузене Джоне, «человеке из Манчестера». Дядя Джеймс тогда сильно улучшил свое финансовое положение, женившись на ней — милой и образованной дочери преуспевающего фабриканта. Это был его второй брак. После смерти мужа миссис Джеймс, обладавшая в то время весьма значительным состоянием, приобрела в Лондоне прекрасный особняк. В нем и жила она, зимой и летом, и была для меня все равно как мать. Джон жил в Манчестере; сильно занятый и преуспевающий молодой человек, весьма приятный собеседник, он обожал моего отца, которого называл «большим кузеном Роджером», как его тому научили в детстве, и был очень добр со мной. Джону исполнилось двадцать семь, а тетушка Джеймс была на два года моложе моего отца, который по браку приходился ей племянником. Таково было положение нашей семьи в тот день, когда тетушка высказала свое отрицательное отношение ко всякого рода тайнам и отсутствие у нее малейшего желания вступать в ссоры, о чем я упоминала выше.