Тяжелые ветвистые ели плотной стеной обступили озеро.
В мутном рассвете раннего утра проступают застывшие вершины деревьев, низкие берега, густо поросшие сочным камышом. Тускло блестит вода.
В лесу, между могучими стволами вековых кедров, в непроходимых буреломах лежника еще темно.
Тайга. Порой она нехотя расступается, чтобы дать место болотистому озерку или бегущей неведомо куда таежной подкаменке. И опять, смыкаясь волнами зеленого океана, тихо дремлют без конца и края леса. На берегу озера слабо чадит угасающий костер. Возле него, на куче мягкого сланца, прикрытого облезлой медвежьей шкурой, спят двое.
В руке одного из них зажат острый якутский нож, рядом — старинная шомпольная фузея. Второй — мальчик, тоже вооружен ножом, но значительно меньших размеров.
Дым костра служит плохой защитой от тучи гнуса, роящегося над спящими, хотя на лицах у них плетеные нитяные сетки.
Хуже приходится третьему члену этой стоянки — небольшому серому оленю. Он почти засунул морду в костер, но туловище сплошь облеплено мошкарой.
Совсем рядом затоковал глухарь. Ему сердито откликнулась сойка. Из дупла высунулась остренькая мордочка с блестящими бусинками глаз. Сойка насторожилась, сложенные крылья дрогнули, откуда-то сверху, с ветвей, посыпались сухие иглы хвои, меж сучьев блеснула гладкая, точно полированная, шерсть.
Миг — и не успевшая взлететь сойка забилась, предсмертным криком закричала в зубах куницы.
Мужчина проснулся и поднялся на ноги. Он невысокого роста, хорошо сложен, мужественное лицо обрамлено светлыми волосами. На нем меховая куртка, грубая, но прочная, такие же штаны, заправленные в высокие добротные сапоги с широкими ремнями на лодыжках. Нетрудно признать в нем охотника.
Где-то неподалеку громко затрещали сучья, и он тревожно посмотрел в чащу. Но напрасно его острый глаз старался что-либо рассмотреть.
В пяти шагах начинался сплошной бурелом.
Редко можно встретить в этих местах человека. Тайга здесь нетронутая, зверь непуганый, на сотни верст не только жилья, а и следов человека не найдешь.
Охотник заботливо осмотрел фузею. Это было старинное ружье с темным ореховым ложем, со стволом длинным и необычайно крупного калибра.
Внезапно кустарник раздвинулся, на прогалину неуклюже вышел косматый бурый медведь. Он сразу же остановился и удивленно повел носом. Серый олень отпрянул в сторону, забился на привязи. Несколько мгновений медведь и человек пристально, не мигая, смотрели друг на друга… И зверь не выдержал, отвернулся.
Слабый треск взведенного курка нарушил тишину. Этот звук рассердил косматого гостя. Он видел перед собой странное существо, которое еще ни разу не встречал в своих владениях, и смутное чувство чего-то неясного, тревожного заставило его попятиться. Слабые клокочущие звуки из шумно дышащей пасти перешли в глухое рычание. Косматая шерсть поднялась дыбом.
Зверь встал на задние лапы и неуклюже присел. Ни один мускул, ни одно движение не выдавало растерянности человека. Он по-прежнему в упор смотрел на зверя.
Внезапно медведь опустился и стал пятиться в чащу. Слишком неведомое было перед ним существо, и то обстоятельство, что оно не бежит от него, пробудило в звере еще большую тревогу. Медведь ушел, предпочитая иметь дело с более знакомыми обитателями тайги.
Мальчик спал. Ласковая улыбка вдруг тронула суровые черты охотника. А между тем из темного завала бурелома, там, где царил еще мрак уходящей ночи, два глаза следили за его каждым движением, если бы он знал о них, то бежал, как олень от тигра, так как эти глаза принадлежали не таежному зверю, дикому, бесхитростному, а… человеку.
Легкий ветерок пробежал по вершинам деревьев, они лениво качнулись своими пышными вершинами, уронив прозрачные слезинки — росу. Первый солнечный луч осветил лица охотника и мальчика, занятых едой.
Крупно нарезанные куски вяленого мяса, ловко поддетые кончиком ножа, быстро исчезали. Мальчик, по-видимому, давно привык обращаться с ножом, и не казалось странным, что в этих худых детских ручонках зажата не игрушка, а острый нож с костяной рукоятью в виде оленьей головы.
От костра разливается приятное тепло.
Тихо плывут мысли охотника. Где он сейчас? По его расчетам, он еще вчера должен был подойти к Кривому Турсену. А там уже совсем прямой дорогой через кряж он спустится в глубокую долину, выйдет на берег быстрой Тунгуски.
В потайном месте запрятана лодка, есть порох и свинец.
Если бы у него были заряды!
Если бы могла его старая, верная «Медвежья пляска» вновь заговорить своим громовым голосом! О-о! Он не стал бы бежать, точно трусливый заяц, не просыпался бы по ночам с сосущей тревогой, не избегал бы темных, как ему казалось, опасных мест.
И снова охотник вспоминает страшное происшествие, приключившееся с ним несколько дней назад.
С вечера он выбрал место для ночлега под старым седым кедром. Все было на месте: шесть пачек пороха и бутыль со свинцом, туго увязанные, лежали в поклаже. Он хорошо помнит, что утром, переправляясь через быстрину, переложил их к себе в заплечный мешок, чтобы не подмочить.
