Представьте себе, что вы на неизвестной планете за миллиарды километров от Земли. Вокруг вашего корабля, например, горы. Они могут оказаться веществом Желанозы, в котором вы растворитесь подобно кусочку сахара, или сплошь состоять из раскаленной породы. Но скорее всего эти горы окажутся чем-то таким, о чем вы и представления не имеете: во сто крат более коварным или же наоборот чем-то тривиально простым и обычным. Или вас окружат какие-то неведомые растения, и вы услышите, как они разговаривают между собой, как они обращаются к вам, испуганно-беспомощным, но настойчивым и первобытно сильным в своем желании не просто выжить, но и приблизиться хоть на шаг к разгадке очередной тайны. И поверьте, привычные законы не всегда смогут вам помочь.
Я, к примеру, никогда не прохожу под какой-либо конструкцией в форме треугольника. Это после пребывания на планете Эдера, где криллы-полиморфы — от малых до гигантских — питаются только тем, что появляется под аркой их «ног», поставленных треугольником. Они мастерски маскируются под неживые формы, но постоянно сохраняют конфигурацию треугольника.
Там погибли инженер Лин Брус, биолог Петр Бач, биокибер Армил. И теперь я никогда не войду под конструкцию, напоминающую собой треугольник, даже на Земле, где бываю изредка, хотя и понимаю, что на Земле нет и быть не может криллов-полиморфов.
А после экспедиции к звездной системе Н17В12 и пребывания на планете В-10 во мне осталось постоянное желание время от времени оборачиваться и громко выкрикивать: «Ли-Би-Па! Ли-Би-Па!» Само по себе восклицание это лишено какого-либо смысла, но на планете В-10 оно спасало от нападения чнеров. Внешне они были индифферентными созданиями, что-то наподобие грибов, только громадных и подвижных. Казалось, поначалу они никак не реагировали на наше присутствие. Но через несколько часов их поведение изменилось. Внезапно одна из «шляпок» чнеров отделялась от основного тела и, судорожно сокращаясь, зависала над нами, брызгая слизью. Наши универсальные комбинезоны оказались ненадежной защитой. Неизвестное нам вещество вызывало длительное торможение биоэлектрических процессов организма.
И вот однажды биолог Килим Ник прибежал на Базу возбужденный и бледный. От волнения запутался в элементарно простом креплении головного шлема. Наконец выпалил:
— Ли-Би-Па!
— Что?
— Нужно громко крикнуть в сантиметровом диапазоне — Ли-Би-Па!!! Слышите? От этого восклицания чнеры почему-то теряют агрессивность. Запомните: Ли-Би-Паа-а-а!
Он и сам не знал, как нашел это буквосочетание. Подошел к чнерам и в ожидании нападения рассылал на всех диапазонах своего передатчика отборную брань и просто бессмыслицы.
Я не случайно начинаю издалека. Это тоже одно из моих чудаческих суеверных правил — никогда не спешить с выводами и не пытаться выплеснуть сразу все, что знаешь, предвидишь или просто угадываешь. Нужно быть осмотрительным всегда. В словах, как и в действиях, равнозначно заложена тайна последующего шага и необратимая материальность прожитого. И ни одну ошибку нельзя исправить. Можно лишь не повторить ее снова.
А теперь хочу рассказать об одной экспедиции на Центурию… Эти квадры пространства достаточно хорошо изучены. На самой Центурии уже были две земные экспедиции наших предшественников.
Все начиналось с дружеского подшучивания надо мной, после утверждения нашей программы Советом космических исследований.
— Биокибер Центурион летит на Центурию, — похлопывали меня по плечу друзья.
Нас было двенадцать.
Кроме меня, командир корабля Федор Драголюб, биокибер Клитоцибер, связист-энергетик Тихон Перстач, физик Степан Шалый, биолог Зоряна Астрагал (дочь известного биолога Андрея Астрагала), инженеры Марк Энс и Франциско Трелинг, лингвист Бимба Джамирдзе, психолог Хенк Михайлов, врач Вилли Брет и молодая энергичная девушка Юлия Шандра, стажер сектора информации.
Никого из них уже нет среди нас…
Инженер Марк Энс исчез первым. Строго говоря, мы сначала не знали, что с ним случилось…
Часы посадки — ужасно изнурительны. Не напрасно первым пунктом каждой экспедиционной программы стоит отдых.
Молодой парень Марк Энс (это был его первый полет после окончания политехнической академии) не мог и думать о сне, не мог унять своего волнения и любопытства, донимал вопросами Зоряну, сидевшую в кресле рядом:
— Видимо, на Центурии многое изменилось со времен предыдущей экспедиции. Правда же? Как ты думаешь? Мы уже целый час на планете, а к нам никто не вышел…
— Мы опустились на Плато Дилиаков.
— Да, но мне не дает покоя…
Его волнение казалось наигранным, неискренним, словно он стремился всем доказать, что программа исследования Центурии — органическая часть самого существа молодого инженера Марка Энса. Пусть, дескать, никто не сомневается в необходимости его участия в экспедиции.
— Твой голос меня убаюкивает. Твой голос навевает сон. Я уже сплю. Сплю… — Зоряна улыбалась с закрытыми глазами, полулежа в глубоком кресле.
— Послушайте, — громко произнес Марк Энс, обращаясь ко всем остальным. — Не могли же центуриане нас не заметить? Предыдущие экспедиции они встречали, будто оповещены были заранее.
