Несмотря на долгие часы, которые я провожу в кресле за компьютером, творчество отнюдь не всегда предполагает одиночество. Каждая написанная мной книга во многом зависела от щедрости других людей, желавших поделиться своими знаниями, и «Преображение» не является в этом случае исключением.
Моя бесконечная благодарность Диане Вайз, доброму другу – она стала неоценимым источником информации о беременности и деторождении, – пожалуйста, никогда не оставляйте свою работу!
Спасибо всем обитателям острова Сент-Саймонс за неизменно теплый прием, особенно это Мэри Джейн Рид из замечательного книжного магазина «Форд», Томми Бакстер Кэшин и Сьюзен Киннамон-Брок, которые любезно согласились прочитать рукопись перед публикацией.
Как всегда, благодарю Венди Вэкс, Сьюзен Крэндолл, Тима, Миган и Коннора за их терпение и любовь, всегда знающих, когда мне бывают нужны реальные факты, чтобы меня стимулировать.
Даже времена года, сменяясь, образуют круг и всегда возвращаются туда, откуда они пришли. Человеческая жизнь есть круг от детства к детству, и так всегда и во всем, где действуют божественные силы.
Черный Лось, шаман индейского племени оглала
Памела
Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия
Сентябрь 1804
Шторма зашвыривают в нашу судьбу обрывки чужих жизней – в напоминание, что мы не одни и мы уязвимы. Вот и сейчас равнодушные волны совсем истерзали песчаный берег, разметав по нему множество разных предметов. На этот раз мои глаза выхватили среди кусков дерева чудом уцелевшую фарфоровую чашку и мужские часы – с крышкой и цепочкой, – они лежали на песке так наглядно и аккуратно, будто лавочник бережно и пристрастно разложил здесь свои товары. Чья-то потеря – моя находка, подумала я, осторожно водя пальцем по краешку чашки. Приливы сменяют отливы, и этот закон незыблем. А иногда концы и начала настолько близки, что, кажется, сливаются воедино, образуя волну, какие набегают одна за другой в океане.
Деревянные обломки, останки дома или корабля… В деревянных объятьях поблескивает металл. Я опасливо просунула руку меж двух досок. Пальцы коснулись чего-то твердого, маленького и холодного. Находка была – золотое венчальное кольцо, потертое, с почти стершейся надписью на внутренней стороне. Кольцо слабо блеснуло в лучах тусклого солнца. Я прищурилась и разобрала надпись внутри. «Навсегда».
Я зажала кольцо в кулаке. Чье оно было? И как его занесло сюда? Но это все неспроста… Через три дня моя свадьба, если только Джеффри, занятый спасением того, что буря пощадила из его урожая хлопка, сумеет выкроить время. Я не была его первой избранницей, но он был моим первым любимым мужчиной, и я ощутила свою странную связь с этой женщиной, которой когда-то принадлежало кольцо… «Навсегда», – прочитала я снова.
Солнце отважно пыталось пробиться сквозь облака. Прищурившись, я следила за ним. Я знала, что оно победит – за штормами всегда приходят самые ясные дни. Последний шторм был невероятно сильным, настолько сильным, что поразил Брутон-Айленд, уничтожив там всех – и крошку Маргарет, которой только неделю назад я помогла появиться на свет. Меня терзали вопросы – и среди них более других тот, почему она была послана в этот мир на такое короткое время? Для чего пережила такие тяжкие родовые муки ее мать? Вынес ли кто-то урок из случившегося? О себе я такого сказать не могла. Я акушерка и приняла все как факт, но понять его я не в силах.
Пара черных ножеклювов пронеслась по белесому небу так близко к волне, что в поисках ужина они легко могли бы сами оказаться чьей-то добычей. Птицы вернулись. После шторма они всегда возвращаются, но в первые дни затишья не скажешь наверняка. Как приливы и отливы, они возвращались туда, откуда они улетали, верные нам, остающимся на одном месте. Я следила за тем, как они носятся над водной поверхностью, и слышала их голодные крики над пустынным песчаным берегом. Постояв так, я неторопливо пошла к дому, где жила с отцом и младшей сестрой. В руке я крепко сжимала кольцо, маленький золотой обруч без конца и начала – всегда ли они различимы?
Антиох, Джорджия
Апрель 2011
Я топталась возле родительского дома, даже сквозь кожаные подметки туфель ощущая жар разогревшегося на солнце асфальта. Дом был в колониальном стиле, и я прожила здесь большую часть своих тридцати четырех лет… Буйно цвели недотроги, предмет садовых усердий моей матушки. Погода не осмеливалась бросить ей вызов и заставить ее цветы завянуть – Глория Уэйлен управлялась с садом точно так же, как со своими пятью детьми, и неповиновение ей было такой же редкостью, как январский снег в Джорджии.
Капля пота скатилась у меня по спине. Мы с мужем мучились от жары, как будто это была не весна, а начало июля. Сквозь звон в ушах я силилась связно общаться с Мэтью, дескать, в западной Джорджии лето всегда такое, оно наступает внезапно, так что весна кажется прохладным вечером между зимой и серединой лета. Мэтью родом был с побережья, поэтому о жаре он кое-что знал, правда, влажной жаре.
