Свет Яблочкова

Свет Яблочкова

Авторы:

Жанр: Русская классическая проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 2 страницы. У нас нет данных о годе издания книги.

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».

В книге, предлагаемой вниманию читателя, собраны некоторые образцы фельетонов из русской периодической печати дворянского, разночинского и пролетарского (до октября 1917 г.) периодов русского освободительного движения. Исчерпать в одном сборнике все богатейшее наследие русского фельетона или сколько-нибудь полно показать его невозможно. В данном случае сделана попытка представить основные этапы истории русского фельетона на примерах, почерпнутых в демократической печати, в революционно-демократических изданиях 60— 70-х годов XIX века, в фельетонах молодого Горького и Маяковского, в фельетонах большевистских газет, особенно «Звезды» и «Правды». Заключительную часть сборника составляют фельетоны, перепечатанные из этих газет.

 В книге представлены и некоторые образцы литераторов (Амфитеатрова, Дорошевича), в свое время печатавшихся в самых различных газетах и журналах России.

 Настоящий сборник, показывающий в общих чертах пути развития русского фельетона, предлагается вниманию прежде всего работников печати, студентов факультетов журналистики, с тем чтобы помочь им в повседневной работе творчески использовать опыт классического русского фельетона, прекрасные образцы которого создали Пушкин, Герцен, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Чехов, М.Горький, Д.Бедный.

Читать онлайн Свет Яблочкова



Угол Гостиного двора, выходящий к часовне, где стоят саечники, освещен электрической свечой Яблочкова[1]. Естественное дело, что это зрелище собрало народ. Все дивуются новинке.

— Поди ж ты, как народ ухищряется! — восклицает пожилой извозчик. — Разбери теперича, что тут горит: огарок не огарок, кислота не кислота, и масла не видать.

— Лектричество, — поясняет ему саечник, старожил Гостиного двора. — С начала поста его тут мастерили, а вот теперь вышло дозволение от начальства — зажгли.

— Ну, а что такое лектричество? Какой состав оно в себе содержит?

— Да разный. Тут и тюлений жир, надо полагать, и скипидар, а больше дух от них. Газ — это кислота, а лектричество — дух, наподобие пара. Там, внутри Гостиного двора, на важне[2] машина устроена — вот его по проволокам и накачивают сюда.

— Верно, богатые купцы балуются, вот и все, — делает догадку молодой извозчик. — Им чтоб люминаиия была. Это они до смерти любят, особливо как подкутят. Я вот тут как-то возил одного хмельного с барышней на Крестовский, так он что сделал? Вынес бутылку с шампанским из трактира под полой, поставил ее на свет да и зажег пробку. А сам смотрит да гогочет от радости. Барышня тоже в ладоши хлопает. Потом, как это прогорела у них пробка, хлопнула, фонтан брызгнул, и выпили остальное из горла. И меня потчевали. Пососал и я. Да что, только слава, что дорогое вино, а забористости никакой.

— Совсем не тот коленкор толкуешь, — ввязывается в разговор чуйка. — Там — лиминация с хмельных глаз, а здесь — как бы заманка: дескать, к нам пожалуйте, у нас новое лектричество горит. Ну, покупатель и пойдет на манер как бы в театр. Оно и в некоторых лавках тут у купцов горит, которые побойчее и со сноровкой. Вон и у Погребова зажгли. Чудак человек, будешь и лектричеством к себе заманивать, коли захочешь осетрину-то с хреном вместо трески есть. Ноне времена для торговли тугие. Все сжались. Иной бы жене платочек… а тут эти самые деньги на шестигривенную марку надо. Нынче куда бы не сунулся — сейчас марку подавай. Ну, и на домовладельцев тяготы пришли с этим самым мусорным очищением. И купил бы жене бархату на пальто к празднику, а заместо пальта-то в помойную яму жертвует, потому пущай лучше женина шкура старым пальтом будет покрыта, нежели мужу за несоблюдение чистоты на дворе в тюрьме сидеть.

— Это так, это действительно, — ободряет чуйку купец в енотовой шубе. — На нас, апраксинцев-то, только слава, а и гостинодворцы ту же механику строят. Разница только та, что мы ручным действием да языкочесальной словесностью покупателя к себе в лавку затаскиваем, а здесь — лектричеством. У нас первое дело молодец кричит: «Бумазеи, коленкору, ситцу, миткалю вам не надо ли» — и цап его за рукав, а здесь лектричество смотреть зовут. Иной стоит на холоду-то, смотрит да и думает: дай лучше в теплую лавку зайду и в тепле поближе посмотрю, что за лектричество такое, а зашел — тут ему и карачун, заневолю что-нибудь купит, коли он человек деликатный. Да и хороший приказчик без покупки из лавки не выпустит. Сейчас это раскинет перед ним материи и как пить даст — навяжет. А ежели с покупателем жена навязалась на лектричество смотреть, то по своей женской слабости мужа-то в лучшем виде выпотрошит: и того надо, и другого, и третьего. Ведь у бабы глаз завидущ. Тут уж муж садись и пиши письмо в деревню к родителям: «Что, дескать, так и так, сотенная бумажка приказала долго жить».

— Это верно, это правильно, — соглашается в свою очередь чуйка. — Теперича, к примеру, взял с собой в рынок бабу, чтоб башмаки ей купить, — она уж наверное и платок с тебя сорвет. и оборка ей понадобится. Баба пути деньгам не знает, особливо купеческая, которая ежели у мужа на шее на готовых хлебах сидит. Муж из пятака в конку не сядет и пешком проминаж сделает, а ей этот пятак сейчас на подсолнечные зерна растопи, а нет — так на пряники, чтоб жевать.

— А ловко это самое лектричество жарит! Совсем как бы дневной свет! — восклицает извозчик. — Тут гостинодворы за посмотрение его денег страсть что соберут! Эх, господа апраксинцы, как же вы так, такое дело супротив гостинодворов опустили! — обращается он к купцу.

— Небось, не опустим! Охулки на руку не положим, — отзывается купец. — Электричество опустили, так какой-нибудь другой фокус придумаем. Апраксинец никогда гостинодвору переду не даст. Не те времена. Ноне и у нас, на Александровской линии, современность-то поняли и очень чудесно знают, где раки-то зимуют. Гостинодвор новое лектричество в заманку пустил, а мы, апраксинцы, при старом газовом рожке живую ученую облизьяну показывать будем, а нет — орган с музыкальными колоколами в лавке поставим да еще патреты Наума Прокофьева[3] — вот что чуму выдумал — на оберточной бумаге пропечатаем. Вот тогда и посмотрим, чья возьмет: гостинодворская или апраксинская. На ученую-то облизьяну, которая ежели при органной музыке разные артикулы выкидывает, лестнее покупателю смотреть, чем на лектричество.

— Я так слышал от одного барина, что во французских заграницах еще лучшую модель насчет этой самой заманки придумали, — прибавляет чуйка. — Там такие суровские лавки


С этой книгой читают
Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Кухарки и горничные

«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.



Девичье поле

Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.


Симулянты

Юмористический рассказ великого русского писателя Антона Павловича Чехова.


Месть

Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.


Темные ямы Луны

При проведении экскурсии по поверхности Луны случилась трагедия — потерялся маленький мальчик. Поиски не дают никаких результатов до тех пор, пока к ним не подключается старший брат мальчика…fantlab.ru © tevas.


Неугомонная
Автор: Уильям Бойд

Руфь Гилмартин, молоденькая аспирантка Оксфордского университета, внезапно узнает, что ее мать, которую окружающие считают благообразной безобидной старушкой, совсем не та, за кого себя выдает…Один из лучших романов Уильяма Бонда, живого классика английской литературы.


Прокол

Приключения Димки Цоя, молодого и, в общем-то, «зелёного» сталкер-одиночки в Зоне.


Мир Игры: Легаш

Одно из нескольких моих произведений по придуманной вселенной. Я называю эту серию "Мир игры". Это не фанфик на что-то существующее и не описание имеющихся игр. Думаю, Вам понравится. Читайте, отдыхайте, наслаждайтесь! Само название книги пока рабочее.


Другие книги автора
Наши за границей

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых, в Париж и обратно.


Где апельсины зреют

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!)


В трактире

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».


Говядина вздорожала

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».