Люди увлечены стремлением осмыслить свое существование. Мы находим смысл и отыскиваем связи, и, естественно, считаем наши выводы и результаты чем-то крайне важным. Мы хотим абсолютной достоверности и склонны к категорическим утверждениям. Но всякий раз, когда мы заходим слишком далеко, приписывая нашим заключениям универсальное значение, природа вступается и поправляет нас: «Нет, все же не совсем так».
Если бы мы почаще вспоминали, что действительность не обязана совпадать с нашими представлениями о ней. нам было бы легче сохранять чувство смиренного изумления перед жизнью и бытием в целом. А именно это чувство содействует духовному росту и созреванию и является двигателем истинного прогресса.
К концу XIX века в подходе к изучению физического мира преобладали следующие идеи:
Пространство и время — это бесконечные, неизменные и абсолютные понятия.
1. Известная нам Вселенная существовала всегда и будет и далее существовать, благодаря собственным силам.
2. Все, что случается — следствие абсолютных и неизменных законов, являющихся звеном в неизменной цепи причин и следствий.
3. Ум человеческий способен к неограниченному постижению действительности. Если и не все пока понятно, то впоследствии наука найдет верное объяснение. В полноте бытия, таким образом, нет ничего такого, что наш ум не в силах уразуметь. Действительность — это то, что материально и наблюдаемо.
Подход такого рода полностью исключает понятия духовного или метафизического характера. Он несовместим с религией, с верой во всемогущего Бога, в сотворение Им мира, с понятиями греха и воздаяния. Человек низводится до положения звена в цепи причин и следствий. Все нематериальное и ненаблюдаемое объявляется бессмыслицей.
Образцовое выражение таких взглядов можно найти в словах французского астронома Лаланда: «Я обыскал все небесное пространство и не нашел Бога. Он нуждается в другом обиталище».
Ученые начали ожесточенный поход против веры и метафизики, и первейшим из них был Эрнст Геккель, который, ссылаясь на научные данные, в своей книге «Мировые загадки» подверг христианство яростным нападкам. Даже после того, как новые исследования показали несостоятельность его доводов, он продолжал письменно отвергать Бога и религию и не позволил внести поправки в новое издание своей книги. За такую недобросовестность он вскоре поплатился утратой научной репутации и был известен лишь как пропагандист безбожия.
Едва ли стоит удивляться тому, что вслед за такой научной философией пришел самый концентрированный материализм. Его последствия ощущаются и поныне.
