Книга Николая Владиславовича Бессонова адресована самому широкому кругу читателей. Она написана живым и образным языком разнообразные иллюстрации (в том числе авторские) органично дополняют текст. Автор по профессии не историк, а художник. Однако сказанное отнюдь не означает, что перед нами легковесный опус того типа, который в изобилии представлен на прилавках книготорговцев.
«Суды над колдовством» можно уверенно отнести к разряду серьезных научно-популярных трудов, к сожалению, крайне слабо развитому в России. Скрупулезно шаг за шагом, отбирая факты, Н. Бессонов создаёт повествование, существенно расширяющее и конкретизирующее наши представления об эпохе, которая ассоциируется, прежде всего, с подъёмом искусства и политической мысли, наконец — с возникновением науки.
Под давлением сложившихся стереотипов мы привыкли говорить о гуманности политического и социального устройства, свойственного странам Западной Европы. Однако в западноевропейской действительности мы находим структуры, подобные русской опричнине, и взгляды, сопоставимые по жестокости с мировоззрением Ивана Грозного. Конец Средневековья и начало Нового времени (а именно к этому периоду относятся события, исследуемые автором) были преисполнены самых трагических противоречий, причем изуверские казни ведьм стали лишь одним из их проявлений. Европеец, выходящий из времён Средневековья, вступал в совершенно новый мир. Даже географически мир стал гораздо шире: великие открытия XV–XVI вв. развернули его до ранее немыслимых пределов. Кардинально изменилась политическая ситуация на месте феодальных сеньорий выросли мощные централизованные государства с разветвлённым чиновничьим аппаратом, большими наёмными армиями, а также тяжким налоговым бременем.
Необозримо расширились интеллектуальные горизонты: достоянием образованных людей стало не только наследие античности, но и плоды тонкой восточной (прежде всего — древнееврейской) учёности. Заметим, что вместе с высшими достижениями человеческой мысли обрели новую жизнь и канувшие в прошлое суеверия. Даже сознание лучших представителей эпохи не было свободно от самых немыслимых противоречий. Н. Бессонов метко фиксирует этот парадокс на примере творчества выдающегося мыслителя Жана Бодена, который одновременно создавал прогрессивные труды в области права и трактаты, призывавшие к жестокому искоренению ведовства.
Рухнули или пошатнулись возвышенные идеалы. Веками людям внушалось почтение к Церкви как посреднику между Богом и людьми, как кладезю высшей, недоступной профану мудрости. Ещё до «95 тезисов» Лютера были поставлены под сомнение принципы, прежде регулировавшие общество. То, что ранее считали нужным скрывать, теперь выставлялось на всеобщее обозрение и стало даже предметом гордости.
Обрела ценность жизнь в её низшем, материальном проявлении: утончённый разврат, дорогие напитки, роскошные одежды, прекрасные дворцы и особняки. Это был пир во время чумы вершащийся на глазах нищей толпы под лозунгом неповторимости личности. Что же говорить о самой Реформации, когда толпы врывались в храмы и попирали ногами святыни, к которым ещё вчера не решались даже прикоснуться? Если все можно богатым, то почему нельзя бедным? Бог — далеко, святые ничто, и да здравствует человек — венец творения!
На смену пошатнувшимся ценностям пришла новая — золото. Потоки его хлынули из колоний Нового Света и ручейками растекались по Европе. В мире с пошатнувшимися нравственными ориентирами богатство превратилось чуть ли не в единственную добродетель. Пресловутая протестантская этика объявила обладание им признаком избранности. Католики не говорили об этом вслух, но также стремились ухватить мимолётные блага в отпущенный человеку срок. Были подорваны нормы веками сложившегося бытия… Как теперь жить? Взять всё возможное!
Всё смешалось и сошлось в ожесточённой схватке: католики — с протестантами, бедные — с богатыми, европейцы с американскими и африканскими «дикарями».
Понадобилось время, чтобы на руинах Средневековья хаос сменился порядком. В его рамках бедные и богатые, простолюдины и правители должны были обрести своё раз и навсегда установленное место. На установление этого порядка была брошена вся мощь новой государственности. И всё же одного силового подавления разбушевавшегося насилия было недостаточно. Понадобились лозунги, способные сплотить разнородные социальные слои. Потребовались ритуалы, способные отвести от власть имущих агрессию социальных низов, которые были развращены безответственным поведением элиты и испытывали жестокие материальные тяготы (на последнее Н. Бессонов обращает самое пристальное внимание).
Одним из таких ритуалов стали жуткие ведовские процессы. В них обрело вторую жизнь свойственное Средневековью представление об особой приверженности женщин греху. Заметим, однако, что прежде оно мирно сосуществовало с куртуазной культурой и всеобщим поклонением Деве Марии. Теперь же греховная природа женщины была искусственно выведена на первый план. Следствия этой смены ориентиров подробно описаны в книге Н. Бессонова.
