Николай Владимирович
Блохин
СУД
В кружок научного
атеизма почти никто из учащихся не записался. Магда Осиповна сим фактом была
страшно возмущена. Особенно насела она на девятиклассников и уж совсем особенно
на 9 «Б», самый разгильдяйский класс школы. 9 «Б» вяло защищался, не желая
отвлекаться на атеизм от местной дискотеки и коктейль-бара. Общее же мнение
учащихся выразил первый активист этого разгильдяйского класса Спиря Стулов. Он
сказал:
— Да зачем нам атеизм,
Магда Осиповна? Мы и так знаем, что Бога нет.
— Ваши знания не крепки,
Стулов, надо убежденно знать, — напирала Магда Осиповна. — Да к тому же это
интересно очень — заниматься научным атеизмом! Вы не представляете себе, что за
интереснейший человек руководитель кружка! Это моя бывшая учительница — Арфа
Иудовна Адонина. Замечательнейший человек!..
Учащиеся прикинули,
исходя из пятидесяти с лишним лет Магды Осиповны, насчет ее учительницы, и,
иронично ухмыляясь, запереглядывались друг с другом, а кое-кто и присвистнул.
Стулов же сказал вслух: «Ого!»
— Что «ого!», Стулов, —
тут же отозвалась Магда Осиповна, — душой она моложе тебя, уверяю! Я даже вот
что о думаю: на наш завтрашний урок, а ведь речь как раз пойдет о культурной
революции у нас, а следовательно, и о массовой победе атеизма, так вот, я
приглашу Арфу Иудовну. А тебе, кстати, Стулов, как активисту не мешало бы не
забывать, что не все из вас уверены, что Бога нет. Так ведь, Елшанский? —
обратилась она вдруг к сидящему за вторым столом худому, с нездоровым
серо-белым лицом ученику. Тот медленно поднялся, однако быстро ответил:
— Так, Магда Осиповна.
Вы даже слабо сказали, я уверен, что Он есть.
Сказано было тихо,
твердо, с некоторым даже вызовом. Был он неказист, хил, сутуловат, глядел прямо
и упрямо, хотя и мелькала в его взгляде заметная затравленность. Пожалуй, даже
слишком прямо и упрямо смотрел он, и, словно зная про мелькавшую
затравленность, казалось, подбадривал себя, чтобы прямость и упрямость не таяли
и оставались на должной высоте. Он был новенький, и никто из учеников не знал,
ни откуда он, ни чей он, ни чем он дышит. Вел он себя тихо, незаметно,
неразговорчиво и после уроков минуты лишней в школе не бывал. Услыхав из его
уст этакое, класс сначала, естественно, оторопел, а потом загалдел удивленно,
но галдеж был пресечен взмахом руки Магды Осиповны, и разгильдяйский класс
почему-то сразу подчинился взмаху. А Магда Осиповна по-прежнему смотрела не
отрываясь в прямо-упрямые глаза вопрошаемого и старалась подцепить на крючок
своего значительно-педагогического взгляда мелькавшую затравленность. Однако
юноша выдержал сей взгляд и на второе ее замечание, что скорее всего это у него
по наследству, твердо отрицательно покачал головой и сказал:
— Нет, это мое. Вера не
веснушки, по наследству не передается.
Магда Осиповна сокрушенно-глубокомысленно
вздохнула в ответ и как-то загадочно ухмыльнулась. И, наконец, рассеивая
недоумение класса насчет наследственности, объявила, что Андрей Елшанский — сын
священника. Снова возник галдеж, который Магда Осиповна уже не пресекала.
Однако в галдеже этом все же присутствовало достаточно сдержанности. Не
прозвучали вслух возгласы типа «Ишь, попович!», или «Надо же, в наше время и —
попович!». Но удивлены были все несказанно, у некоторых удивление было даже с
непонятной для Магды Осиповны изрядной долей веселости, эдакий бесшабашный
вызов-дразнилка бил из этого веселья. Это очень не понравилось Магде Осиповне.
Но виделось и неприязненное удивление, а также весьма даже враждебное, что
принесло ей большое удовлетворение. Обличенный же как бы сжался, будто к ударам
приготовился. И вдруг активист Стулов ошарашил всех воскликом:
— Да и что! Ну и пусть
себе верит. Что он, мешает, что ли, кому? Может, он тоже попом хочет быть!
Такого Магда Осиповна
никак не ждала. Однако она сдержала эмоции, жестом мягко усадила Андрея
Елшанского и, обращаясь ко всем, заговорила:
— Это и есть роковая
ошибка — такое вот мнение, — (жест пальцем в сторону Стулова), — конечно, у нас
свобода совести; хочешь — верь, не хочешь — не верь, но... то, что мы миримся с
таким чуждым элементом в нашей жизни, вовсе не означает, что мы перестаем
смотреть на него как на чуждый элемент. С этим надо бороться! Это уводит
человека от той генеральной линии, которой ведет его наша партия. Вера в Бога —
нелепость! Но это опасная нелепость! Она из строителя, познавателя и созидателя
делает... делает пассивного, погруженного в молитвенный бред богомольца,
которому и наша жизнь чужда, и наша цель чужда. Богомолец ждет смерти, видите
ли! Тогда он попадет, видите ли, в Царство Небесное! И выходит, что тебе, Стулов,
больше всех надо в кружок атеизма. Итак, завтра я вас обязательно познакомлю с
Арфой Иудовной.
Андрей Елшанский больше
не поднимал глаз от стола и после звонка незаметней даже, чем всегда, исчез из
школы, хотя поговорить с ним хотелось многим.
Магда Осиповна угрозу
сдержала и на следующий день предъявила разгильдяйскому классу Арфу Иудовну
Адонину. Перед классом предстала часто моргающая старуха с дрябло пляшущими,
отвислыми, морщинистыми щеками, которые, казалось, вот только что чьей-то
шкодливой рукой пришлепнуты к горбоносому высохшему лицу и вот-вот отвалятся
вновь. Класс развеселился (пока что внутренне), и решил, что его ждет потеха.
Но вдруг старуха рявкнула громовым чистым басом:
