Чувствительность вернулась сначала к моим ступням, потом к ногам. Как булавками-иголками стало колоть мою кожу, вызывая спазмы пальцев. Сладость нектара до сих пор ощущалась у меня в горле. Мое тело болело, будто я только что закончила триатлон и пришла убитая последняя.
Или если бы мне надрал зад Бог и затем подлатал Бог.
Либо/или…
Движение рядом со мной принесло ко всему моему боку сильное тепло, мне показалось, что слышала мое имя, но звучало это как с другой стороны земного шара.
Я двигалась со скоростью трёхногой черепахи, потребовалось время, чтобы попытаться моргнуть и открыть глаза, но даже после этого, была всего лишь тоненькая щелочка. Когда мои глаза привыкли к тусклому освещению, я узнала стены лютикового цвета и всю титановую отделку комнаты в общежитии Университета в Южной Дакоте, туже самую комнату, где мы с Айденом сделали много не спящих вещей, прямо перед тем, как Доминик принес известие о спасшемся с Божественного Острова. Все… все теперь выглядело по-другому; все, казалось, уже было годы назад.
Страшная тяжесть осела в моей груди, как камень, давящий на все вдоль моего позвоночника. Доминик теперь был мертв. Так же как Декан Университета и его охрана. Это был фокус от Ареса, который маскировался под инструктора Ромви. Наши враги были среди нас все это время. Моя неприязнь к этому человеку была еще до того, как я узнала, кем он был на самом деле, но сейчас. Сейчас каждая клеточка моей Аполлионской сущности ненавидела его. Но моя ненависть к Ромви-Аресу-Мудиле была не важна. Так много людей умерло, и Арес знал, где я. Что остановит его от второго раунда? И что остановит его от убийства еще большего количества людей?
Я услышала свое имя еще раз, теперь это было громче и ближе. Повернувшись на звук, я заставила мои глаза открыться. Когда я успела снова закрыть глаза? Я была как новорожденный котенок или что-то вроде того. Демоны по всей стране содрогнулись в страхе. Боги, я была ущербной.
— Алекс.
Мое сердце пропустило удар, а затем ускорилось, узнавая голос. Ах, я знала этот голос. Мое сердце и моя душа знали этот голос.
— Алекс, открой глаза. Давай, детка, открой глаза.
Я очень хотела, потому, что для него я сделаю все. Сражаться с ордой демонов полукровок? Есть. Конфликтовать с помеченными фуриями? Запишите меня. Нарушить с десяток правил за один запретный поцелуй? Сделано. Открыть глаза? Очевидно, это было слишком для меня.
Теплая, сильная рука коснулась моей щеки; прикосновение отличалось от прикосновения моей матери, но было не менее мощным и душераздирающе нежным. У меня перехватило дыхание.
Его палец погладил изгиб моей челюсти с такой знакомой любовью, что мне хотелось плакать. Я должна была плакать потому, что я не могла понять, что он пережил, когда я была заперта в той комнате с Аресом. Подумай об этом, мне нужно было плакать, когда я видела маму. Я почувствовала слезы, но не заплакала.
— Все в порядке, — сказал он голосом, хриплым от усталости и эмоций.
— Аполлон сказал, что это займёт какое-то время. Я буду ждать сколько потребуется. Я буду ждать вечность, если придется.
Эти слова вырвали мое сердце, превратив его в кашу. Я не хотела заставлять его ждать больше ни секунды, оставляя в одиночестве. Я хотела — нет, мне нужно было видеть его. Сказать ему, что я в порядке, потому что я была в порядке, разве нет? Ну, хорошо, я не была в состоянии «в порядке», но я хотела облегчить крайнюю напряженность в его голосе. Я хотела, чтобы ему стало лучше потому, что я не могла сделать, чтобы моей маме стало лучше, и я знала, что не могла сделать, чтобы мне стало лучше.
Это была часть меня, которая чувствовала себя абсолютно пустой.
Мертвой.
Так и было. Я чувствовала себя мертвой внутри.
Разочарование разлилось кислотой в моей крови. Мои пальцы сжались в кулак в мягких простынях, и я глубоко вздохнула. Он замер рядом со мной, он задержал дыхание и ждал, потом прерывисто вздохнул.
Мое сердце упало.
Боги, всё, что мне нужно, это открыть глаза, а не ходить по канату.
Разочарование быстро сменилось гневом — глубокой душевной яростью с привкусом горечи. Мое сердце ускорило ритм, когда я поняла, что это был шнур. Его не было на Олимпе, но он вернулся. Сначала я не почувствовала его потому, что осознавала только боль в мышцах и костях, но шнур, соединяющий меня с Первым, жужжал как миллион желтых ос, усиливался до тех пор, пока я не стала видеть его в своем сознании, янтарного цвета шнур, переплетающийся с синим.
«Сет?»
Он ответил не мыслями или чувствами, а приливом энергии, такой чистой, как удар молнии. Сила наполнила меня, как проливной ливень жизни в каждое нервное окончание, каждый отдельный звук в комнате усилился. Мое дыхание стало сильнее теперь, человек рядом со мной дышал глубоко и медленно. Двери открывались и закрывались в коридоре за пределами комнаты, там были голоса, приглушенные, но различимые. Моя кожа ожила. Знаки двигались через мое тело в ответ.
Я не понимала, но знала, что Сет передает мне энергию, как он сделал это в Катскиллсе, когда я первый раз сражалась с фуриями. Он утверждал, что не знал, что случилось, объясняя это адреналином, но Сет… он лгал о многих вещах.
