Страшные сказки о Шгаре
Рассказ девятый: О том, как правитель по имени Бургун сошел с ума
1
Завершая рассказ о жизни славного города Шгар, невозможно умолчать о душевной болезни, постигшей последнего законного его правителя, досточтимого Бургуна из знатного рода Дун Масаи. Совершенно разбитый, с горящими от ужаса глазами, он взобрался на самую высокую дворцовую башню и спрыгнул вниз.
Будучи молодым и честолюбивым, он оставил после себя многочисленную челядь и плачущих жен в гареме. Он стал последним правителем Шгара, которого избирал сам народ. После него, последующих правителей высылали из ханской ставки, а точнее было бы сказать – насылали, как насылают на город мор и несчастья. Великий Шгар не надолго пережил своего эмира, постепенно вымирая и зарастая полынью – вечным признаком запустения. В этом последнем рассказе читатель узнает все надлежащие подробности.
Но, пока не перевернуты последние страницы его славных дней, еще раз повторим, что звали достославного правителя Бургун, и было у него три титула: Наисветлейший среди живых, Мудрейший из мудрейших и Осененный высшим знанием. Проживал он в своем дворце, рядом с прекрасным прудом, образованным в затоне полноводной реки Лим и правил городом – где силой, где умом, а где и просто доверившись всезнающей судьбе.
Ранним утром Бургун появлялся на покрытой коврами веранде, чтобы испить чаю. Затем, после омовений и молитв, приступал к исполнению своих обязанностей. А работы у правителя было много: до самого обеда нескончаемым потоком шли к нему посыльные от управителей и сборщиков податей. Куча деревянных табличек росла перед его светлыми очами, грозясь затопить все вокруг. Затем, ближе к полудню, он принимал и рассматривал прошения и жалобы от посланников купцов и ремесленных гильдий. Свитки из тончайшей телячьей кожи шелестели на столе, под мерным покачиванием опахала слуги. Затем он направлялся в просторный зал, где сидели счетоводы и советники, чтобы собственной рукой заверить указы о новых займах и долгах города.
Уходя в обеденный зал, где слуги разложили на мягких коврах лигяны с дымящейся едой и запотевшие серебряные кувшины с холодным шербетом, он все еще думал о цифрах и указах. Потчуя себя испеченным на углях барашком, правитель продолжал размышлять о написании нового закона для найма базарных водоносов и об отмене старого уложения об учете свадеб и смертей.
Неудивительно, что от такого труда у него пошла голова кругом. И не просто кругом, а совершенно в разлад. Сначала у Бургуна испортился сон. Засыпал он, как и обычно, после десятого часа, который объявлял глашатай с высокой башни храма Ишнар. Но вскоре просыпался посреди ночи и не мог сомкнуть глаз до первых петухов. Следом за этим, правитель почувствовал сильнейший гнет под сердцем, будто на грудь наложили камень.
Его старый дворцовый лекарь по имени Нарихам, он же – знаменитый шгарский знахарь и предсказатель судеб, легко вылечил эти недуги, прописав своему высокородному больному теплые ванные с настойкой зверобоя и особый напиток, который он лично варил в своей темной келье, закрыв дверь на засов. Злые языки из числа дворцовых вельмож поговаривали, что чудодейственная сила напитка заключалась в том, что старик добавлял в него молоко кормящих матерей.
Но недолго наслаждался Нарихам плодами своего врачебного труда. Вскоре, Бургун заболел сильнейшей головной болью. Посреди дня у него начинала болеть одна половина головы, а к вечеру к ней прискорбно присоединялась и другая. Нарихам снова бросился в свою кладовую, отыскивая нужные снадобья. Он испек особые лепешки, в которые замешивал загустевшие мутные капельки «маковых слез». Эти драгоценное снадобье он покупал на самом дальнем из базаров, где промышляли молчаливые и опасные торгаши из горных поселений Адахшана.
Его искусство вновь взяло верх над болезнью, и Бургун почувствовал облегчение. Но, увы! В третий раз навалилась на правителя уж совсем неведомая доселе хворь. На этот раз, эмир долгое время не мог рассказать о своих жалобах лекарю, скрывая свой недуг. Но однажды, достигнув пика страданий, он вызвал Нарихама в свои покои.
Лежа посреди пуховых подушек, заботливо прикрытый теплым мехом, в окружении своего визиря и девяти советчиков, Мудрейший из мудрейших тихо постанывал, страдальчески закатив глаза.
– Уйдите все, кроме визиря! – приказал он, едва Нарихам показался у его ног.
Советчики молча покинули зал.
– О, великая рука судьбы, повелевающая лучшим из городов! До чего больно видеть эту руку ослабшей! Подобно поверженному барсу, лежащему на вершине горы... – залепетал знахарь, подползая и целуя бессильно опустившуюся руку повелителя.
– Ой, прекрати! – недовольно прервал его скорбь Бургун и одернул руку. – Лечи нас быстрей! В наших залах растет гора приказов, доносов и расписок! Если мы проболеем еще семь дней, то будем заживо погребены!
– Как же велик он, осветленный небесной мудростью! Даже во власти болезни, думает о своих подданных, боясь за их судьбу! – продолжал лекарь изливать свою скорбь вперемешку с лестью.
– Хватит болтать, давай перейдем к делу! – зашипел на него Бургун. И рассказал лекарю о новой своей хвори. Все это время Нарихам беспрестанно кланялся каждому его слову и перебирал бусы из собачьих клыков, нанизанных на кожаный шнурок. Наконец, Бургун закончил рассказ и бессильно откинулся на подушки.
