Павел Амнуэль. Вселенная — колыбель человечества
Когда-то я очень любил космическую фантастику. Таинственный, загадочный, опасный, притягательный, увлекающий космос. «Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели…»
Став астрофизиком, начав заниматься космосом профессионально и написав десяток фантастических рассказов на космические темы, поймал как-то себя на мысли, что писать о полетах к звездам и контактах с иным разумом мне не очень интересно. Темы увлекательные, но… «не так все будет, совсем не так»…
Смущали два обстоятельства. Первое: подавляющее большинство внеземных цивилизаций фантасты изображали антропоморфными вплоть до полной от человека неотличимости. Попадались, конечно, произведения с негуманоидными персонажами, но и они отличались от человека формой, а не содержанием (повести Хола Клемента, «Пламя над бездной» Вернора Винджа, «Игра Эндера» Орсона Скотта Карда и др.). Совсем редки произведения, где иной разум непонятен, а контакт невозможен («Черное облако» Фреда Хойла, «Солярис», «Эдем», «Непобедимый», «Фиаско» Станислава Лема, «Ложная слепота» Питера Уоттса). Последний тип разума представлялся мне наиболее вероятным в реальности, но, за редкими (перечисленными выше) исключениями, далеким от литературы. Литература — в том числе фантастика — пишет о людях, в какие бы инопланетные одежды они ни рядились. Если люди встречаются с «абсолютно чуждым» разумом, все равно коллизии, противоречия, конфликты остаются земными. Потому в космической фантастике так много галактических империй, войн, торговли, битв за ресурсы, героизма и предательства. Все, как у людей на Земле.
Литература рассказывает о человеке, а человеку не о чем говорить с существами нечеловеческой природы. Мы не можем порой найти общий язык с людьми иной культуры, иной — вполне человеческой — ментальности, что уж говорить о контактах с существами, развивавшимися в совершенно чуждых условиях? Космос — иная среда обитания, иная эволюция, иное отношение к реальности. Иное все!
* * *
Второе обстоятельство, заставлявшее с недоверием относиться к описаниям контактов и (особенно!) многочисленных звездных войн: скорость света, мировая постоянная, не позволяющая летать от звезды к звезде, как из Москвы в Нью-Йорк или, на худой конец, как с Земли на Юпитер. Многовековые перелеты («Поколение, достигшее цели» Клиффорда Саймака, «Пасынки Вселенной» Роберта Хайнлайна и т. п.) ставили перед авторами проблемы, связанные с настоятельной необходимостью обойти один из самых фундаментальных законов природы. Фантасты, естественно, с этой задачей справились: космические корабли стали летать через нуль-, над-, под-, сверх- гипер- и прочие пространства, впоследствии получившие вполне научное название «кротовых нор». Наука признала существование подобных пространств, но оказалось, что для создания искусственной «кротовой норы» нужно столько энергии, сколько у человечества нет и еще очень долго (скорее всего — никогда) не будет. А естественные «кротовые норы», если они вообще существуют, расположены так далеко от Солнечной системы, что никак не могут решить проблему межзвездных полетов.
В конце концов космос и внеземной разум в фантастике (даже в так называемой «жесткой», наиболее приближенной к реалиям современной науки) стали представляться лишь красивым, ярким, привлекательным антуражем, театральными подмостками для разыгрывания историй о земных проблемах. О человеке, будь он даже заключен в тело противной многометровой и многоголовой рептилии.
Это нормально. Литература иначе и не состоялась бы. Но я уже не мог верить в достоверность такой космической фантастики. К тому же научно-фантастические идеи, связанные с инопланетянами и контактами, начали повторяться, авторы пересказывали уже прочитанное с небольшими вариациями, а то и без них.
Чем больше углубляешься в научную реальность космоса, тем больше понимаешь, что фантастика о контактах развивалась в рамках отчаянного оптимизма. Парадигма научной фантастики о космосе: внеземных разумов много! Всяких! В том числе абсолютно не антропоморфных по форме, но тем не менее антропоморфных по сути, иначе не было бы предмета для литературы и контактов не было бы тоже. А наука о космосе странным образом, с одной стороны, подтверждала надежды фантастов, но с другой — безусловно их отвергала.
С одной стороны, Френсис Дрейк еще в шестидесятых годах прошлого века вывел формулу для оценки числа высокоразвитых цивилизаций. По Дрейку получалось, что только в Галактике должны существовать миллионы цивилизаций, более или менее похожих на нашу. Правда, и по Дрейку среднее расстояние между цивилизациями достигает сотен световых лет, что делает контакты (если двигаться с субсветовыми скоростями, а не через гиперпространство) делом весьма медлительным и бесперспективным.
С другой стороны, существуют оценки вероятности зарождения жизни, подобной нашей, и числа эти не оставляют для разума практически никаких шансов. Вероятность случайного возникновения живой молекулы из неживого вещества настолько мала, что для такого процесса необходимо время, на много порядков превышающее время существования Вселенной. А ведь кроме этой маловероятной случайности есть еще десятки «бутылочных горлышек», сквозь которые земная жизнь прошла в процессе эволюции, уменьшающие эту и без того ничтожную вероятность практически до нуля. Не будь у Земли такого массивного спутника, как Луна, жизнь погибла бы. Не будь в Солнечной системе массивных планет, бомбардировка Земли кометами и астероидами уничтожила бы все живое еще миллиард лет назад. Эта же бомбардировка (хоть и более слабая) многократно приводила к вымираниям множества видов живых организмов — и нам невероятно повезло, что homo sapiens выжил, хотя шансов у него было, мягко говоря, очень немного.
![Расследования Берковича 7 [сборник]](/storage/book-covers/03/0383a316dc5c525eb624f6e042ca718641bee739.jpg)
