Диана и Алекс Фрид сидят рядом, плечо прижато к плечу. Ремни пристегнуты, и самолет набрал высоту. Сквозь иллюминатор видно, как заходит солнце, и небо темнеет. Назад пути нет.
Диана и Алекс сидят рядом, плечо прижато к плечу, и рука в руке. Молодоженами в кинозале так сиживали. Им по тридцать три. Пять лет, как женаты, детей не нажили. Позади внизу осталась огромная холодная страна Хорфландия, впереди внизу ждет маленькая теплая страна Эрцель.
— Эмигрируем, — молвит вполголоса Диана.
— Возвращаемся, — с серьезной миной на лице возражает Алекс.
Диана хорфландка, а Алекс — эрц. Возможно, потому и судят по–разному об одном и том же. Обычно не бывает абсолютно верных или неверных суждений.
Алекс столичный житель, Диана росла в глубинке. С детства отличалась бойкостью нрава и способностью к учению. Окончив школу, оставила дома отца с матерью и младших брата и сестру и явилась в столицу «получать образование», как солидно заметил ее родитель. Приехала — ни родных ни своих. Но не робела и не скучала. Быстро обросла друзьями и знакомыми. Университет, молодость, свобода. Выучилась на журналистку и «уверенно начала трудовой путь». Сочиненный ею роман напечатали необыкновенно быстро и с хвалебным предисловием. Упоительно сладко было дарить экземпляры с автографами.
Алекс пошел инженерной тропой по родительским стопам. Парень тихий и неприметный. Познакомился с Дианой на одном из хмельных пиров, которыми неустанно и неистово тешат себя жители Хорфландии. И Диана влюбилась, и потеряла голову, и через полгода «создала семью» — по выражению отца–провинциала.
Сонм многочисленных друзей в лад дивился: «Что нашла в нем?» Бывшие близкие друзья отказывались понимать и сочувствовали счастливой новобрачной, не предполагая в неблистательном выскочке тех способностей, которыми сами они несомненно обладали и тайно и явно гордились, и теперь жалели принцессу, добровольно обрекшую себя на худшую долю.
Отец Дианы противился браку: «Жизненная ошибка — выходить за эрца!» Зато мать радовалась: «Эрцы — хорошие мужья. Не изменяют и не пьют.» Точка зрения у каждого своя, и потому весомая. Потом оказалось — мать права была наполовину. Родители жениха приветствовали счастливый случай, что пристроил их единственное чадо. По поводу же деликатного обстоятельства вздыхали про себя и меж собой, но на людях помалкивали о своей печали, как интеллигентные хорфландские эрцы.
Итак, наполовину ошибалась мать Дианы. Зять пил чрезмерно, огорчая тещу, заставляя тестя стыдиться своей тайной радости, но, вопреки прогнозам, упрочивая любовь и жалость супруги. «Диане завидует, а сам неуспешен», «мезальянс», «они чужие» — говорили добровольные аналитики супружеских душ, пытливо ища объяснение феномену пагубной страсти эрца. Кое–кто ждал крушения, надеясь и предвкушая.
Диана и Алекс причин не доискивались. Она не оправилась от любовного недуга, он верностью платил за верность.
Однако, годы шли, и их быстротечность пугала обоих. Лишь крутой поворот сулил перемены.
— Алекс, а не начать ли нам все сначала в стране Эрцель? — спросила как–то Диана.
Он давненько об этом думал, но, по обыкновению своему нерешительный, молчал и рад был, что предложила Диана.
— В отпуск поедем на разведку? — просияв, спросил Алекс.
— Нет, нет, никакой разведки, закрываем глаза — и в воду головой вниз! Вихрем собираемся и едем навсегда!
Алекс с радостью согласился. Надежда торопит. Подстрекаемые необъяснимой верой в перемены, с одним чемоданом на двоих молодые супруги ринулись в туман будущего.
Оказавшись прав, отец Дианы торжествовал: «Теряем дочь!» Мать плакала, целуя Диану и Алекса. «Звоните, пишите, приеду внука нянчить» — говорила, всхлипывая. Пожилая чета инженеров Фрид держалась достойно, сдержанно. Времена диктуют взгляды. В седых головах — перемены и сумбур. Допускали, что последуют за молодыми. Однако, жизнь покажет. Молодость ищет счастья в новом, старость — в привычном.
***
В аэропорту и в самолете Алекс наблюдал за попутчиками. Занятие это отвлекало от дум, оттесняло тревогу, расслабляло даже. «С прежними привычками расслабления покончено навсегда, навсегда покончено!» — непрерывно и многократно, как мантру, повторял про себя Алекс простейшую эту мысль.
Вот многочисленное семейство, три поколения. Взрослые шумят больше детей. Главу клана различить не удается. Разговор друг с другом ведут с помощью вопросов, жестов и многозначительной мимики. Очереди преодолевают легко и первыми. С «официальными лицами» говорят без волнения, как с равными, а то и чуть–чуть свысока. Всего желаемого достигают, а средства достижения привычно и умело укрыты от посторонних глаз. Заметно горды собой. «Это не столичные эрцы» — подумал Алекс. Их сленг и манеры пробуждали воспоминания о детстве, когда он ездил на каникулы к бабушке с дедушкой в большой южный приморский город.
Соседний спереди ряд кресел занимают антиподы южан. Не клан, а минимальная семья — мама, папа и девочка–подросток. Бесшумные и боязливые. Родители тихо переговариваются, лица напряжены. Дочка сидит между ними, то смотрит в книгу, то мечтательно глядит вперед. Разговор взрослых ей не интересен.
