Стихотворения

Стихотворения

Авторы:

Жанры: Поэзия, Русская классическая проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Фрагмент

Всего в книге 7 страниц. У нас нет данных о годе издания книги.

«Споём мы на лад петербургской земли:

– Ой, ладо, ой, ладушки-ладо!

В морском министерстве намедни сожгли

Учебник полковника Кладо.

Почто же такой возгорался костёр,

Как призрак былых инквизиций?

Крамольный учебник был слишком остёр

В разборе цусимских позиций…»

Читать онлайн Стихотворения


Зловредный полковник и спасительный костёр

>Петербургская баллада

По распоряжению морского министерства у слушателей военноморской академии был отобран учебник полковника Кладо. Из учебника были вырезаны и сожжены страницы, заключавшие в себе критику некоторых деятелей русско– японской войны, а также проводившие взгляды на необходимость отстаиванья своих мнений. После операции книга была возвращена слушателям.

(«Киевская Мысль» № 64).
Споём мы на лад петербургской земли:
– Ой, ладо, ой, ладушки-ладо!
В морском министерстве намедни сожгли
Учебник полковника Кладо.
Почто же такой возгорался костёр,
Как призрак былых инквизиций?
Крамольный учебник был слишком остёр
В разборе цусимских позиций.
Коварною ложью смущая умы,
Шептал он, с кивком на уронцы,
Что в битве тогда победили не мы,
А нас расчесали японцы.
Сплетая для внемлющих юношей сеть,
Шипел он змеиным обманом,
Что надобно думать, сужденья иметь,
Не быть автоматом-болваном.
Но зоркая Правда на хитрую ложь
Восстала с коробкою спичек,
И вырезал ложь из учебника нож,
И вспыхнули пачки страничек.
Безумный полковник! ты вник ли, когда
Преступное тлело тисненье,
Что паче ерунд всех твоя ерунда —
Отстаивать право на мненье?
Держи, коли велено, руки по швам,
Нам критиков даром не надо…
На лад министерский пропели мы вам:
Ай, Кладо! Ай, Кладушки-Кладо!

Ода на победу над граммофоном

Тов. м.в.д. Золотарёв обратился к Щегловитову с предложением ввести цензуру граммофонных пластинок.

Телеграмма
Ты знаешь бич ужасный века?
Ты слышал звук удавный тот,
Как будто душат человека,
А он, хоть душат, всё поёт?
Внебрачный правнук аристона,
Синематографа кузен,
Под мрачной фирмой граммофона,
Россию взял в крамольный плен.
Холмы, долины, грады, веси,
Взревели, им оглашены,
Как будто в них вселились бесы,
Геенским скрежетам верны.
Но в помещении закрытом
Ещё свирепей граммофон —
Как будто болен дифтеритом
В нём даже Собинова тон!
Орёт жестокая машина,
Хрипя, храпя, шипя, звеня —
Гремит Шаляпина «Дубина»,
Его-ж – «Колена преклоня»!
То – Карапетом либо Ицкой
Врёт анекдоты без конца,
То заголосит вдруг Плевицкой
Скандал про «Ухаря-купца».
Подобны ржавому железу
В нём трели даже серебра…
Порою грянет «Марсельезу»,
Порою рявкает «ура»!..
А, в заключение несчастий,
Звончее, чем локомотив,
Гнусит он Вяльцевою Настей,
Как будто насморк захватив.
Но граммофонного страданья
Свершился рок, окончен срок,
И, горделивым в назиданье,
Готов решительный урок.
Патриотической натуре
Несносен стал крамольный рёв,
И подчинить его цензуре
Решил мосье Золотарёв.
Статьёю сто двадцать девятой
Заткнётся дерзостная пасть.
Узнаешь, граммофон проклятый,
Что значит крепкая-то власть!
Одет в намордники повсюду,
Явишь закона торжество,
Пища: «простите! я не буду!
Не буду больше, вашество!».
Спасла от горя государство
Опять Всевышнего рука,
И новый опыт Золотарства
Прославят русские века!

Афоризмы

1
Наш век – таинственный и пёстрый маскарад, —
Такого не найти ни в песне нам, ни в сказке! —
Где ум давно надел дурачества наряд,
А глупость с важностью гуляет в умной маске!
2
Когда ты истинный поэт,
Твори без фанаберий,
Не издавай свой юный бред
И не пиши мистерий.
Не позднее 1912

Мнительный лаокоон, или Обжегшись на молоке, станешь дуть и на воду

Хоть говорят, говорят, что «времена уж не энти-с!»,
Но – timeo Danaos et dona ferentes![1]
Стал полицейский смирней, не сразу он тычет нас в dentes,[2]
Но – timeo Danaos et dona ferentes!
Меньшиков вновь либерал… Колпак хоть фригийский наденьте-с,
Но – timeo Danaos et dona ferentes!
Отдан под суд генерал, да какой еще! в анненской ленте-с!
Но – timeo Danaos et dona ferentes!
На либеральном играть кто не горазд инструменте-с!
Но – timeo Danaos et dona ferentes!
Ох, крокодильей слезы не было б в сем инциденте-с!
Ох, timeo Danaos et dona ferentes!
Много весны на словах! Нам покажи в документе-с…
Да-с! Timeo Danaos et dona ferentes!
Чуткая юность мрачна… Жив, значит, нюх-то в студенте-с!
Timeamus Danaos et dona ferentes.[3]
30 ноября 1904
Рим

Герой нашего времени

Позвольте рекомендоваться:
Я петербургский либерал.
Люблю в идейках завираться…
Но – кто не врал? Но – кто не врал?
Я красен, но и осторожен:
Рад слово смелое прочесть,
Но – тем, кто неблагонадежен…
Имею честь! Имею честь!
Мысль зарубежную смакуя,
Шлю эмигрантам комплимент,
Но в русских недрах – начеку я:
Я не студент! Я не студент!
Прогресса заповеди верен,
Кляну я тьму: да будет свет!
Но – друг мой неблагонамерен…
Нас дома нет! Нас дома нет!
Пленяем остроумья ширью,
Бывает, брякну что-нибудь…
Но – чтобы рисковать Сибирью?!
Счастливый путь! Счастливый путь!
Святой гуманности поборник,
Я равноправья женщин жду.
Но – если бьет курсистку дворник,
Я обойду! Я обойду!
Люблю раскупорить котомку!
Когда с друзьями я кучу,
Пью смело тост – «за Незнакомку!!!»
Но кто она – молчу! молчу!
Я зол, что нравы наши грубы:
От произвола гибнет Русь!
Но – треснет мне хожалый в зубы…
Я оботрусь! Я оботрусь!
Всегда, везде, во всем я – влеве!
Отрежу правду – хоть царю!..
Молчал как мертвый я при Плеве,
Зато при Мирском – говорю!!!
За право земства – новый Муций —
Борюсь я в гордой тишине.
Но… земцы ищут конституций!!
Я в стороне! Я в стороне!
Свободу я люблю без меры
И проповедую везде.
Но – сколь противны мне эсеры!

С этой книгой читают
Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Кухарки и горничные

«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.



Девичье поле

Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.


Симулянты

Юмористический рассказ великого русского писателя Антона Павловича Чехова.


Месть

Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.


Вильгельм Оранский. Мятежный принц

Нидерланды XVI века, славная эпоха борьбы голландского народа за свою независимость… Обширная страна, известная в Европе своими льняными и шерстяными мануфактурами, являлась лакомым кусочком для феодальной католической Испании. Мрачный деспот Филипп II прислал для усмирения герцога Альбу, оставившего в истории Нидерландов кровавый след. Противостоял ему во главе народного восстания принц Вильгельм Оранский, по прозвищу Молчаливый. Две сильные личности столкнулись в жестокой борьбе. Но если сравнить их жизнеописания, то становится ясно, что оба они — жертвы собственной чести и сильных мира сего.


Девочка, потерявшая имя
Жанр: Сказка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Том 14. Опасные игры. Ева

Джеймс Хэдли Чейз (настоящее имя Рене Брабазон Раймонд) — автор более восьмидесяти детективных романов. Дж. X. Чейз — мастер «открытого» детектива, в котором читатель не ставится перед фактом совершения преступления, а шаг за шагом участвует в его подготовке.В четырнадцатый том Собрания сочинений включены роман «Опасные игры» — история жизни и преступлений жестокого и хладнокровного убийцы и роман «Ева», повествующий о любви писателя и проститутки.


Можно ли защитить Западную Европу

«Можно ли защитить Западную Европу?» – одна из первых послевоенных книг Гейнца Гудериана, бывшего генерал-полковника танковых войск немецко-фашистской армии, изданных в Западной Германии. Книга вышла в свет в 1950 г., т.е. вскоре после так называемой «реабилитации» Гудериана и освобождения его из лагеря военнопленных в американской зоне оккупации Германии. Автор книги пытается использовать исторические факты в своих реваншистских целях и на этой основе показать, что Германия занимает особое место в Западной Европе и призвана выполнять «историческую миссию» по ее защите…


Другие книги автора
Дом свиданий

Однажды в полицейский участок является, точнее врывается, как буря, необыкновенно красивая девушка вполне приличного вида. Дворянка, выпускница одной из лучших петербургских гимназий, дочь надворного советника Марья Лусьева неожиданно заявляет, что она… тайная проститутка, и требует выдать ей желтый билет…..Самый нашумевший роман Александра Амфитеатрова, роман-исследование, рассказывающий «без лживства, лукавства и вежливства» о проституции в верхних эшелонах русской власти, власти давно погрязшей в безнравственности, лжи и подлости…


Мертвые боги (Тосканская легенда)

Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.


Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

В Евангелие от Марка написано: «И спросил его (Иисус): как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, ибо нас много» (Марк 5: 9). Сатана, Вельзевул, Люцифер… — дьявол многолик, и борьба с ним ведется на протяжении всего существования рода человеческого. Очередную попытку проследить эволюцию образа черта в религиозном, мифологическом, философском, культурно-историческом пространстве предпринял в 1911 году известный русский прозаик, драматург, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик Александр Амфитеатров (1862–1938) в своем трактате «Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков».


Наполеондер

Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.Из раздела «Русь».