Стихи. Дневник 1911-1921

Стихи. Дневник 1911-1921

Авторы:

Жанр: Поэзия

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 15 страниц. У нас нет данных о годе издания книги.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.

Читать онлайн Стихи. Дневник 1911-1921

У ПОРОГА

У ПОРОГА

На сердце непонятная тревога,
Предчувствий непонятньи бред.
Гляжу вперед — и так темна дорога,
Что, может быть, совсем дороги нет.
Но словом прикоснуться не умею
К живущему во мне — и в тишине.
Я даже чувствовать его не смею:
Оно как сон. Оно как сон во сне.
О, непонятная моя тревога!
Она томительней день ото дня.
И знаю: скорбь, что ныне у порога,
Вся эта скорбь — не только для меня!

1913

С. Петербург

ОТРЫВОЧНОЕ

Красная лампа горит на столе,
А вокруг, везде — стены тьмы.
Я не хочу жить на земле,
Если нельзя уйти из тюрьмы.
Красная лампа на круглом столе.
Никто не хочет тьму пройти.
А если весь мир лежит во зле -
То надо мир спасти.
Красная лампа на круглом столе…
Сердце твердит: не то! не то!
Сердце горит — и гаснет во мгле:
Навстречу ему нейдет никто.

Лето 1905

СПБ

А ПОТОМ…?

Ангелы со мной не говорят.
Любят осиянные селенья,
Кротость любят и печать смиренья.
Я же не смиренен и не свят:
Ангелы со мной не говорят.
Темненький приходит дух земли.
Лакомый и большеглазый, скромный.
Что ж такое, что малютка — темный?
Сами мы не далеко ушли…
Робко приползает дух земли.
Спрашиваю я про смертный час.
Мой младенец, хоть и скромен,— вещий.
Знает многое про эти вещи,
Что, скажи-ка, слышал ты о нас?
Что это такое — смертный час?
Темный ест усердно леденец.
Шепчет весело: «И все ведь жили.
Смертный час пришел — и раздавили.
Взяли, раздавили — и конец.
Дай-ка мне четвертый леденец.
Ты рожден дорожным червяком.
На дорожке долго не оставят,
Ползай, ползай, а потом раздавят.
Каждый, в смертный час, под сапогом,
Лопнет на дорожке червяком.
Разные бывают сапоги.
Давят, впрочем, все они похоже,
И с тобою, милый, будет то же,
Чьей-нибудь отведаешь ноги…
Разные на свете сапоги.
Камень, нож иль пуля, всё — сапог.
Кровью ль сердце хрупкое зальется,
Болью ли дыхание сожмется,
Петлей ли раздавит позвонок -
Иль не всё равно, какой сапог?»
Тихо понял я про смертный час.
Я ласкаю гостя, как родного,
Угощаю и пытаю снова:
Вижу, много знаете о нас!
Понял, понял я про смертный час.
Но когда раздавят — что потом?
Что, скажи? Возьми еще леденчик,
Кушай, кушай, мертвенький младенчик!
Не взял он. И поглядел бочком:
«Лучше не скажу я, что — потом».

Январь 1911

Канн

НЕ БУДЕМ КАК СОЛНЦЕ

Ропшину

О нет. Не в падающий час закатный,
Когда, бледнея, стынут цветы дня,
Я жду прозрений силы благодатной…
Восток — в сияньи крови и огня:
Горело, рдело алое кадило,
Предвестный ветер веял на меня,
И я глядел, как медленно всходило,
Багряной винностью окроплено,
Жестокое и жалкое светило.
Во славе, в пышности своей, оно,
Державное Величество природы,
Средь голубых пустынь — всегда одно;
Влекутся соблазненные народы
И каждому завидуют лучу.
Безумные! Во власти — нет свободы,
Я солнечной пустыни не хочу,-
В ней рабье одиночество таится,-
А ты — свою посмей зажечь свечу,
Посмей роптать, но в ропоте молиться,
Огонь земной свечи хранить, нести,
И, покоряя,— вольно покориться.
Умей быть верным верному пути,
Умей склоняться у святых подножий,
Свободно жизнь свободную пройти
И слушать… И услышать голос Божий.

Январь 1911

Канн

НЕ СКАЗАНО

Тебя проведу я, никем не замеченного…
           Со мной ключи.
Я ждал на пороге молчанием встреченного…
           И ты молчи.
Пусть сердце угрюмое, всеми оставленное,
           Со мной молчит.
Я знаю, какое сомненье расплавленное
           В тебе горит.
Законы Господние дерзко пытающему
           Один ответ:
Черту заповеданную преступающему -
           Возврата нет.
Но вот уж не друг и не раб тебе преданный я -
           Сообщник твой.
Придя — перешел ты черты заповеданные,
           И я с тобой.
В углу, над лампадою, Око сияющее
           Глядит, грозя.
Ужель там одно, никогда не прощающее,
           Одно — нельзя?
Нельзя: ведь душа, неисцельно потерянная,
           Умрет в крови.
И… надо! твердит глубина неизмеренная
           Моей Любви.
Пришел ты с отчаяньем — и с упованиями…
           Тебя я ждал.
Мы оба овиты живыми молчаниями,
           И сумрак ал.
В измене обету, никем не развязанному,
           Предел скорбей.
И все-таки сделай по слову несказанному:
           Иди. Убей.

Август 1911

СПБ

ПОЭТУ РОДИНЫ

А. Меньшову

Угодила я тебе травой,
зеленями да кашками,
ширью моей луговой,
сердцами золотыми — ромашками.
Ты про них слагаешь стихи,
ты любишь меня играющей…
Кто же раны мои да грехи
покроет любовью прощающей?
Нет, люби ядовитый туман,
что встает с болотца поганого,
подзаборный сухой бурьян,
мужичка моего пьяного…
А коль тут — презренье и страх,
коли видишь меня красивою,
заблудись же в моих лесах,
ожигайся моей крапивою!
Не открою тому лица,
кто красу мою ищет показную,
кто не принял меня до конца,
   безобразную, грязную…

Август 1911

СПБ

МИНДАЛЬНЫЙ ЦВЕТОК

О теплый, о розово-белый,
О горький миндальный цветок!
Зачем ты мой дух онемелый
Проклятой надеждой ожег?
Надежда клятая — упорна,
Свиваются нити в клубок…
О белые, хрупкие зерна,
О жадный миндальный цветок!
Изъеденный дымом и гарью,
Задавленный тем, что люблю,-
Ползу я дрожащею тварью,
Тянусь я к нему — к миндалю.
Качаясь, огни побежали,
Качаясь, свиваясь в клубок…
Продолжить чтение
С этой книгой читают
Испытание тирана

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Тайна Грейт Вирли

Джон Диксон Карр – американский классик детективного жанра, 'вечный соперник' великой Агаты Кристи. Напряженная интрига, парадоксальное развитие событий, неожиданная развязка 'невозможного' преступления – характерные особенности произведений Дж.Д.Карра.

Автомат Никонова АН-94 «Абакан»

«Наука и Техника» уже неоднократно публиковала материалы о современном стрелковом оружии. Так, еще в своем самом первом номере (№1 за 2006 г.) была опубликована статья об автомате АК-74, который составляет основное оружие современной пехоты.В той же статье вскользь упоминался и автомат АН-94, который стал приходить на смену заслуженному «калашу». Именно об этом автомате и пойдет разговор в этой статье.

Старый новый друг пехоты — автомат АК-74

Классика жанра — автомат АК-74.

Другие книги автора
Дневники

Дневники Зинаиды Николаевны Гиппиус периода Первой мировой войны и русской революции (1914-1917 и 1919 гг.). Предисловие Нины Берберовой.

Время

Давным-давно на севере жила принцесса, которой хотелось найти то, что сильнее времени…

Живые лица

Богема называла ее «декадентской Мадонной», а большевик Троцкий — ведьмой.Ее влияние на формирование «лица» русской литературы 10–20-х годов очевидно, а литературную жизнь русского зарубежья невозможно представить без участия в ней 3. Гиппиус.«Живые лица» — серия созданных Гиппиус портретов своих современников: А. Блока, В. Брюсова, В. Розанова, А. Вырубовой…

Том 1. Новые люди

Впервые издастся Собрание сочинений Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869–1945), классика русского символизма, выдающегося поэта, прозаика, критика, публициста, драматурга Серебряного века и русского зарубежья. Многотомник представит современному читателю все многообразие ее творческого наследия, а это 5 романов, 6 книг рассказов и повестей, 6 сборников стихотворений. Отдельный том займет литературно-критическая публицистика Антона Крайнего (под таким псевдонимом и в России, и в эмиграции укрывалась Гиппиус-критик)