Стигмата

Люси Сорью

СТИГМАТА

***

ПРОЛОГ

        Над Марцией было безоблачное небо.

        Столбы дыма подымались над красными крышами и мраморными колоннадами Сан-Марко. Они поднимались над пепелищами палаток и костров на Пьяццале Серениссима, над выгоревшими остовами полицейских броневиков и водомётов, над брошенными вповалку щитами там, где ряды полицейского спецназа и карабинеров дрогнули и побежали, спасаясь от разъярённой толпы. Они поднимались над чёрной коробкой здания Музея Республики, между почерневших от пламени колонн, струясь из пустых арок окон верхних этажей. Они поднимались со двора здания Сигуреццы, где догорали самоуничтожившиеся блоки памяти. Они поднимались над баррикадами на улице Кьяроччини, среди стреляных ружейных гильз, оплавленных капсюлей гравивинтовочных пуль и сквозных дыр в стенах зданий, оставленных ними.

        Дым струился по опустевшим улочкам Старого Города, просачиваясь между брошенными велосипедами и скутерами, мимо трамвайного вагона на перекрёстке Федеричи и Ди Марче, у вестибюля станции метро «Арсенале». Он плыл над белыми кварталами Нового Города, копотью оседая на плоских крышах и кронах деревьев во дворах-колодцах. Сизые нити оплетали набережную, подхватываемые бризом над заливом Аппродаре; ветер, будораживший тёмные воды залива, уносил их к океану. Только что охваченные хаосом улицы будто вымерли, и только кратеры от пуль и почерневшие пятна на брусчатке напоминали, что ещё недавно здесь лилась кровь.

        На Пьяццале Серениссима несли тела павших. Завёрнутые в обугленные, почерневшие от пыли и копоти красно-зелёные флаги Марции, они медленно плыли над склонившей головы толпой. Знамёна, поднимавшиеся над головами восставших, были приспущены в трауре. Плач и проклятия слились воедино в тихий гневный шёпот, разносившийся над израненной площадью.

        В небе над городом не было люфтмобилей. Катера и вапоретто, сновавшие по рассекавшей город дельте реки Веневы, исчезли, не оставив следа. Трамваи и филолайнеры стояли по ангарам депо. Перроны центрального вокзала, принимавшие поезда со всего континента, опустели, и даже метро, всегда ходившее безотказно, застыло и затихло. По автостраде на окраине города, мимо домов-полумесяцев жилого массива Марцанно, мчались чёрные автолайнеры; набившиеся внутрь карабинеры благодарили предков за то, что им удалось выбраться из города целыми и невредимыми.

        Сан-Марко, столица Светлейшей Республики Марция, город, не смыкавший глаз, остановился.

        Радован Берлиньери, Президент Республики, вышел из своего кабинета на втором этаже президентской Администрации, в коридор с кремовыми стенами и тёмно-красным ковром под ногами. Два охранника из Службы государственной охраны, стоявшие по обе стороны от дверей, вытянулись «смирно». Они были в доспехах — тёмно-серых рефлексных бронекостюмах, скрывавших их с ног до головы. Искусственные мускулы поблёскивали под невидимой глазу поверхностью силовых щитов.

        Берлиньери не помнил, когда с ними произошла эта метаморфоза. Но был уверен, что в один из двух последних дней.

        Дней, когда мир вокруг него развалился на части.

        Берлиньери зашагал вниз по коридору. Охранники, не сказав ни слова, пошли следом.

        Всему пришёл конец. Все его усилия и старания за последние пять лет — великие предки, пятнадцать лет! - пошли прахом. Как это произошло?

        Он до сих пор не мог понять.

        Что произошло с марцианами — его  марцианами? Что заставило их выйти на улицы? Что гнало их под дубинки и пули? Почему тогда, два месяца назад, вслед за горсткой избитых людей на площадь вышли сотни, а следом — и тысячи? Почему они не дрогнули ни день спустя, когда полицейские и согнанные в столицу карабинеры пошли на штурм, ни месяц спустя — когда министр внутренних дел Лангенни лично приказал стрелять по толпе тазерными пулями и пригнать на улицу Кьяроччини водомёты и звуковые пушки, ни позавчера, когда полиция набросилась на толпу, маршировавшую к Национальному Собранию, обратила её в бегство и загнала на площадь. Два часа спустя на Пьяццале Серениссима пошли бронетранспортёры.

        Лангенни был исполнительным. Кабинет Берлиньери целиком состоял из таких людей: исполнительность, как и дружеские и родственные связи, высоко ценилась в марцианской политике — гораздо выше компетенции. Но всей исполнительности Лангенни не хватило на то, чтобы разогнать площадный бунт.

         Что произошло? Всё, что делал Берлиньери в президентском кресле, не выходило за пределы заведенного порядка вещей. На всех руководящих постах в государстве стояли люди, которым Берлиньери доверял лично — исполнительные, верные, давние друзья и знакомые, ещё с Виттевира. Но президент Марции возглавлял исполнительную ветвь власти, и имел широкие полномочия, касавшиеся органов этой власти. Государственная полиция, Фискальная полиция, Сигурецца, разведка, вооружённые силы, наконец… и, самое главное, государственные службы и комиссии, регулировавшие и управлявшие марцианской экономикой. Старые и ржавые механизмы, требовавшие регулярной смазки деньгами и подарками, а иногда и пинка по чувствительным местам; но они работали. И отвечал за их работу он, президент. И никто другой.