Виктории Беляевой
Юте Берге
Рише Мичуриной
и каждому Одарённому, которому нужно немного веры, чтобы продолжать идти, когда не остаётся сил.
Что за ерунда тут творится?
Вероника зажмурилась, снова открыла глаза. Ничего не изменилось… ну, насколько это можно было рассмотреть ночью, при свете фонарей.
Раскинувшийся перед глазами город, Санктум, был таким, каким она его помнила. От безбрежного океана золотистыми лучиками расходились широкие улицы. Невысокие частные дома на окраинах и многоквартирные в центре – в полном порядке. Площадь сияет золотом всех фонарей, ни одного разбитого. Ни одного рухнувшего дерева на асфальте, ни покорёженных автомобилей и автобусов. Чисто. Можно сказать – стерильно.
Вероника машинально оглянулась влево. Сегодня утром она видела там остатки спортивной площадки, под единственным покорёженным фонарём, теперь же всё на месте. Турники, деревья, неясная фигура в тусклом свете… фигура?
Сердце застучало быстрее. Знакомая походка…
Несколько секунд спустя некто вышел на свет.
Не может быть…
Высокий, симпатичный мексиканец лет двадцати двух – он всегда выглядел старше своего возраста. Коротко стриженые чёрные волосы взлохмачены, будто парень неделю не расчёсывался, карие глаза задорно блестят. И родимое пятно во всю щёку по-прежнему его нисколько не портит.
Чёрная толстовка, джинсы, кеды. Всё до боли знакомое.
– Джереми? – прошептала Вероника.
Как будто не было десяти жутких дней, переполненных тоской и чувством утраты. Как будто не было разрушительной битвы, унёсшей жизни сорока человек. Как будто не было ужасной ночи и полчищ тёмных духов, погубивших её лучшего друга.
Вероника растерянно наблюдала, как Джереми подходил ближе, как остановился рядом. Живой, тёплый, кажется, что можно руку протянуть и коснуться. И увести за собой, назад, в настоящий Санктум…
– Эй, ты чего? – улыбка парня погасла. – Ника?
Она покачала головой, не в силах подобрать слов.
– Александрова? – Джереми состроил недовольную рожицу.
Он всегда коверкал её фамилию – ставил ударение на третий слог – хотя и знал, как правильно произносить. Раньше это работало – злило из себя так, что хотелось придушить противного парня… но теперь вызывало только слабый трепет в глубине души.
– Мог бы и запомнить за три года, что ей это не нравится, – послышался приятный баритон.
Вероника машинально оглянулась. В метре от неё стоял Деланей, бывший бог тьмы. И хотя с его стороны свет не падал, даже в темноте она могла безошибочно узнать его.
– Я пришёл за тобой, – понизив голос так, чтобы слышала только Вероника, сказал Деланей. – Нам пора.
Немного выше ростом, крепкий, он напоминал спортсмена – борца или вроде того. Чёрный деловой костюм, как в день битвы. Неестественная, неземная красота – такая бывает только в голливудских фильмах. Серые глаза задумчиво смотрят и, кажется, видят тебя насквозь. Еле заметно светятся синим, будто бывший бог тьмы не потерял Дар и теперь его использовал.
Отчаянно хотелось скрыться в тени, спрятаться куда-нибудь. Куда угодно. Слишком всё нереально…
– Твоё какое дело? – громко сказал Джереми. – За семнадцать лет мог бы и подумать о том, что ты ей нужен.
Деланей замер. Чуть склонил голову влево и медленно обернулся.
Веронике показалось, что её сердце замерло. Она хотела что-нибудь сказать, выкрикнуть, остановить то, что происходит, но не смогла сдвинуться с места.
Деланей несколько долгих секунд вглядывался в глаза Джереми. Парень молчал и не шевелился, и Вероника боялась, что и им овладело оцепенение.
Бывший бог тьмы поднял правую руку на уровень плеч.
Его глаза осветились синим.
– Тебя забыл спросить, – еле слышно сказал Деланей.
Он сжал кулак.
От ужаса Вероника позабыла, как дышать.
Сама тьма ночи ринулась со всех сторон к Джереми и тугим кольцом обхватила его шею. Парень беззвучно бился в кошмарной хватке, не в силах высвободиться. Казалось, тьма так же сжала и Веронику – она не могла и на миллиметр сдвинуться навстречу другу. И даже закричать…
Движения Джереми становились вялыми.
Даже вздохнуть не удавалось, не то, что пошевелиться. Вероника почувствовала, что задыхается, умирает вместе с лучшим другом.
Деланей молча наблюдал за происходящим и безмятежно улыбался…
– Нет!
Кошмарная картинка растворилась в небытие, уступая место реальности.
Вероника села на кровати и попыталась отдышаться. В комнате царил кошмарный холод, будто соседки забыли закрыть на ночь окно, но она уже десять дней жила одна. Вероника машинально придвинулась к спинке кровати и сжалась в комок. Без одеяла, в тонкой майке и шортах, она моментально заледенела. Но так хотя бы проснуться удалось…
Помещение освещали сиявшие вдалеке огни ночного города. Настоящего. Полуразрушенного. Фонарей осталось, наверное, не больше половины, и потому свет стал в разы тусклее, чем раньше.
Вероника глубоко вздохнула, выдохнула. Осмотрелась по сторонам, чтобы успокоиться. Взглянула на застеленные десять дней назад, и с тех пор ни разу не расправленные кровати. Шкаф у выбеленной стены напротив открыт настежь, Вероника вечно забывала захлопнуть дверцы. Полки пустовали. Да и письменный стол у окна давно не захламлялся – вместо десятка книжек, комиксов и журналов там лежал сиротливый учебник по истории Мира грёз.
