Огеньская Александра
Старовский раскоп
Часть 1.
С этой стороны.
Полная до безобразия, тяжелая, как на сносях, луна выплыла из-за облаков, осовело оглядела окрестности. Окрестности ничем особым ее не удивили — всё тот же снег, те же жиденькие пролески и редкие черные кляксы ёлок, то же марево ночного города вдалеке. Огляделась, подумала и хотела было снова спрятаться, да зацепилась за странное.
На подъеме ночи, в сорокаградусный мороз, когда даже лисы тихо спят и носов из нор не кажут, когда стонут и вздыхают мерзнущие деревья — через ледяную пустошь брел человек. Ради такого события луна передумала прятаться, поскольку знала, что ночью людишки предпочитают спать по домам, а не шляться черт знает где. Луне стало любопытно.
А человек вообще оказался непонятный. Во-первых, в такой мороз в легонькой вельветовой куртке, идет, трясется весь, шатается, периодически заваливается, как новорожденный жеребенок, но упрямо подымается и снова бредет, утопая в снегу. Во-вторых, человек явно не представляет, куда и зачем идет — город, луна это видела ясно, оставляет строго за спиной, впереди же глухая чаща настоящей тайги. В-третьих, но об этом объект наблюдений знать не может точно, метрах в трехстах от него, тихо, прижимая нос к петлям следов, крадется за человеком огромная черная пантера. Опять же — откуда в Сибири пантеры?!
Вот черная хищница замерла, подумала… Хвост раздраженно мотнулся туда-сюда. Потом невнятно рыкнула и понеслась по следу, всё так же низко пригибая голову. Расстояние быстро сокращалось.
Человек как раз снова завалился в сугроб, он не видит опасности… А пантера уже в десяти… в пяти… в трех метрах… Вот она подымает голову, рычит, желтые глазищи сверкают зло и голодно, вот человек пытается отползти, глупо заслоняется локтем, вот…
Досмотреть, чем всё закончилось, луна так и не сумела — набежали облака и скрыли захватывающее зрелище от ее взора. Впрочем, интерес она потеряла почти сразу и не сильно огорчилась. А на следующую ночь и думать забыла. Снег всё шел и шел…
Глава 1.
Пахло здесь всегда сырой затхлостью и холодно было тоже всегда. Зачем холодно, Андрей приблизительно понимал — один из способов давления на пленника. Насчёт сырости мог только гипотезы строить — скорее всего, какое-то подземелье, но с таким же успехом может быть и просто подвал ничем не примечательного домика где-то на окраине города. Камера маленькая, пять на семь шагов, стены неровные, краска местами облупилась, обнажила кирпичную кладку. Потолок низкий, ощущаешь себя как в гробу заколоченным, окон нет. Счёт дням Андрей потерял давным-давно, иногда казалось, держат его здесь месяц-два, иногда — годы и годы. Теребил отросшую щетину и решал, что всё же не более месяца. Наверно, уже объявили в розыск… Или не объявили? Мало ли, уехал человек куда… Да даже если бы объявили — не найдут. Что обычная человеческая милиция против…
Против кого, кстати? Андрей так и не выяснил личностей своих похитителей. Какие-то сильные маги, но только кто? Кому мог перебежать дорогу скромный специалист по магическому антиквариату? Кто-то из клиентов? Конкуренты? Может, Рихарт? Да нет, тот сидит себе в Германии и носа в Россию не кажет вот уже лет десять. Да и не стал бы он из-за какого-то браслета или пары статуэток… Но кто тогда? И зачем? Так и не объяснили, чего хотят. Просто однажды возвращался домой, довольно поздно и, что уж греха таить, слегка в подпитии, в подворотне — чем-то тяжелым по затылку и всех делов. Потом уже эта камера и ощущение полнейшего бессилия — собственную магию как отрезало. Понял, что барьер. И понял, что сам не пробьет. В первый день вообще никто не пришел (день весьма условный — от момента, когда очнулся и обнаружил себя в этих стенах, а ночь — когда утомился и заснул прямо на холодном полу), сколько Андрей ни кричал и ни пинал тяжелую дверь своего узилища. На второй явились два мордоворота непонятной магической принадлежности и избили, так и не произнеся ни слова. Поесть не дали. Морили голодом еще несколько дней, потом снова избили. Потом всё-таки сжалились и покормили. Теперь кормят регулярно и довольно прилично для тюрьмы, бьют изредка и уже без былого остервенения, словно для профилактики, но, черт возьми, так и не объясняют ничего! Была мысль — Андреем кого-то шантажируют, потому и бьют. Может, на видео записывают? Но когда шантажируют, вряд ли держат больше недели, а Андрея держали.
Первые дни мужчина еще пытался как-то трепыхаться, всё простукивал стены, бился в дверь, кричал и требовал позвать кого-то главного, после впал в голодный ступор, даже с жизнью попрощался, затем дней пять примерно приходил в себя. А сейчас уже понимал, что еще сколько-то времени взаперти — и просто рассудком двинется! С ума сходил от тоски, от плохо придавленного страха, от вони собственного грязного тела. Ненавидел эти стены, своих молчаливых мучителей, даже самого себя — за беспомощность. Но ненавидел монотонно, сквозь усталость и побои. И тишину. Не мог, определенно не мог больше здесь находиться, дней десять назад застал себя на том, что сидит в углу, подтянув колени к подбородку и, мерно раскачиваясь, бормочет как заведенный: "Не могу-не могу-не могу-не могу!" Казалось — стены надвигаются, потолок медленно проседает, вот-вот тяжелым прессом придавит жалкого человечка… Тогда лихорадочно вскочил, забегал по камере, ощутив, как в первые дни заключения, нестерпимый зуд деятельности. Магия здесь не работала, он даже уже привык почти, но ведь свет клином на магии не сошелся?! Живут же как-то другие люди без неё! А тут лишь бы за дверь выскочить — чутье говорило, что такой мощный барьер вряд ли может быть растянут на пространство большее, чем камера. Тут бы выбежать — а дальше "прыжок" за пределы здания и свобода! Только бы…
