Килька сбежала из дому в день, когда ей исполнилось двадцать.
Дождалась утра, когда братья отправились на запланированную проверку дальних ловушек в Трехпалом овраге, где любили копать норы новые лисицы — с наступлением весны их шкурка становилась удивительно тонкой, почти бесшёрстной, такую очень просто выделывать и удобно использовать для шитья легкой, но крепкой летней одежды. Братья вернутся не раньше темноты, Килька вышла во двор и провожала их широкие спины до тех пор, пока те не слились с лесом.
Помогла по хозяйству Таньке, терпеливо сдерживая острые, ноющие приступы оголенной совести — невестке придется ох как нелегко одной, без помощи. Но с другой стороны — после родов прошел уже почти месяц, да и Тузик выздоровел, не будет требовать постоянного ухода. Племянника Килька усадила играть в своей комнате, строго наказав не будить мать, пока не захочет есть. И насыпала полную чашку орехов, так что есть мальчишка захочет еще нескоро. Таньку убедила, что сама прекрасно со всем справится, а ей лучше отдохнуть, пока вышла такая оказия. Убедилась, что невестка и новорождённая уснули, это не заняло много времени — ребенок с рождения спал как положено, а сама Танька кренилась каждую свободную секунду, прислоняясь ко всему твердому и сразу же закрывала глаза — роды были тяжелыми и она все еще толком не отошла. Все еще быстро уставала и практически не чувствовала голода.
Но эти неудобные мысли Килька упрямо отгоняла. Уложив Таньку, притащила несколько ведер воды, чтоб с запасом и сварила кашу из дикого овса. Оставила доходить в печи — несколько часов каша будет теплой, значит, проснувшись, невестка нормально поест. Хорошо бы еще сварить компот из сухофруктов с медом, как Танька любит… Но времени в обрез, а совесть проще просто заткнуть. Килька заглянула в комнату — племянник терпеливо таскал по полу куски дерева, играя наперегонки сам с собой в игру, которая перешла ему по наследству от деда. Килька эту игру хорошо знала, так как еще в детстве имела счастье обучиться ей непосредственно у своих отцов. В числе прочих сказочных историй они частенько рассказывали и про дурно пахнущие железные машины, что ездят сами собой и никто их не волочит и не толкает. А если с такой сойтись лоб в лоб, то от человека останется так же мало, как после встречи с новым медведем. Помнится, самым интересным в игре была возможность пыхтеть и шипеть так сильно, как только душа пожелает.
Стараясь не мешать мальчишке, Килька достала вещи из-под топчана, застеленного шерстяным одеялом до самого пола на случай, чтобы раньше времени никто не увидел ее приготовлений. Черно-красный рюкзак был еще отцовским — их оставалось всего три и два других на рассвете унесли с собой братья. Несмотря на то, что по сравнению с самим побегом кража нужных в хозяйстве вещей вроде рюкзака и палатки была не таким уж и сильным проступком, стыдно было именно за нее. Только за нее.
Хотелось крепко поцеловать на прощание Тузика, но дети легко улавливают неестественное изменение в поведении взрослых, так что был риск проколоться. Зарыдает еще, разбудит Таньку — тогда пиши, пропало. А откладывать Килька больше не могла. Новое, ждущее впереди будоражило кровь, которая прямо в венах кипела, шипела и бурлила, требуя немедленных и решительных действий. Там впереди, за линией горизонта раскинулся другой, самый прекрасный мир, который только и делал, что ждал ее, Килькиного пришествия.
Стоя на пороге комнаты, она еще раз оглянулась на племянника. Умыть бы чумазого… да что уж там.
Килька вышла на крыльцо, тихо прикрыла за собой дверь и быстрым шагом направилась в южную сторону.
На самом деле никакой сегодня не был день её рождения, а был просто очередной весенний день из того множества дней, когда снег сошел, а солнце набирает обороты и становится настолько теплым, что можно обходиться без верхней одежды. Следить за календарем перестали во времена, когда отец Илья с семьей и друзьями сбежали из города и забились далеко в лесную глушь, благодаря чему выжили, да и во время морозов не до календаря было, так что когда именно родилась Килька, ей было неизвестно. Ранней весной. Трава уже достигала щиколоток, но яйца дикие утки еще не несли. В день, примерно похожий на сегодняшний. Очень примерно, но Кильке хотелось верить, что по счастливому стечению обстоятельств она отправилась на поиски людей именно в свой день рождения. Такая веха, за которой началась совершено другая, разноцветная и душистая, как сочный цветущий луг, жизнь.
Ко времени, когда начало темнеть Килька проделала огромное расстояние, чем осталась весьма довольна.
Каждое лето братья обходили по периметру места вокруг своего жилища, проверяя, не завелось ли на окрестной территории пришлых людей. Ни чужаков, ни их следов давно уже не встречалось, но заведенный отцом Ильей ритуал проверки тщательно соблюдался. Прошлым летом старший брат подвернул ногу и вместо него младшего сопровождала Килька, что позволило ей хорошенько изучить южное направление. Места обхода остались позади еще когда солнце стояло высоко, следовательно за день она ушла так далеко, что теперь точно не догонят, ведь по ее расчетам братья только-только вернулись домой, уставшие и без единой догадки, в какую именно сторону ее понесло. Да и смысл возвращать того, кто жаждет уйти? Они погорюют немного, Танька поплачет, конечно, но потом смирятся с потерей и будут выживать дальше.
