Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
СОБАКА
Рассказ
Перевод З. Ахвледиани
История эта началась в августе сорок первого и закончилась ровно два года спустя.
...Суровое дыхание войны наше село почувствовало уже через месяц. Привыкший к зажиточной жизни колхозник не смог сразу осмыслить всего ужаса происшедшего, не рассчитал своих возможностей, и случилось так, что амбары и лари во многих домах опустели уже в августе, а в нашем доме и того раньше...
Измученный водянкой дед Спиридон дни и ночи просиживал у камина, и все заботы по хозяйству легли на мои плечи. Да что хозяйство! У меня и сейчас начинает ломить спина, как вспомню, сколько я тогда натаскал из лесу дров и хвороста: пропал бы бедный старик без тепла.
25 августа был съеден последний кусок мчади. Дед извлек из стенного шкафа закупоренную кочерыжкой десятилитровую бутыль с водкой и сказал:
- Положи в корзину, ступай в Чохатаури и обменяй на пуд кукурузы. Того, кто предложит меньше, облей этой самой водкой, разбей бутыль и возвращайся домой... Водка тутовая, и в ней восемьдесят градусов, надо ж понимать!.. Вот так.
Дед грустными глазами взглянул на бутыль, тяжело вздохнул и добавил:
- Ступай!
...Разбивать бутыль мне не пришлось. На базаре нашелся ценитель водки, который вмиг оценил достоинства моего товара. Он без лишних слов отсыпал мне в мешок пуд отборной желтой кукурузы, всунул в карман красную тридцатку, погладил по щеке и велел явиться на следующей неделе.
Спустя минуту я стоял в столовой напротив базара.
- Котлеты есть? - спросил я буфетчика.
- А деньги у тебя есть? - в ответ спросил буфетчик.
- Есть!
- Сколько?
- Тридцать рублей!
- Покажи!
- Вот!
- Садись. Сейчас принесу.
- Три порции! - сказал я, снял со спины корзину и присел к столу.
- Ты что, парень, тронулся? - искренне удивился буфетчик.
- Нет, проголодался! - объяснил я.
- С картошкой или с макаронами?
- Две порции с макаронами и одну с картошкой. Каждую отдельно.
- Лимонаду сколько?
- Три! - ответил я и заранее отпустил пояс.
Буфетчик подозрительно взглянул на меня, но промолчал. Поставив на стол три тарелки с котлетами и три бутылки лимонада, он ласково спросил:
- Куда ты девал ту тридцатку, а, парень?
- Вот она! - с достоинством ответил я, показывая деньги.
Буфетчик взял тридцатку, пощупал, посмотрел ее на свет, потом распахнул грязный халат, расстегнул карман еще более грязной блузы и опустил ее туда.
- Ты свободен! - сказал он с улыбкой и ушел.
В столовую забрела длинная, приземистая, тощая черная собака с ввалившимися боками. Она несколько раз прошлась по комнате, искоса поглядывая на меня, потом, осмелев, подошла ближе. Пожалев котлетку, я бросил собаке макаронину. Она на лету схватила ее и проглотила. Я бросил еще. Через минуту, решив привлечь мое внимание, собака несмело тявкнула.
- Вон отсюда, паршивая! - прикрикнул на собаку буфетчик.
- Как ее звать? - спросил я.
- А черт ее знает!
- Чья она?
- А я почем знаю, пропади она вместе с хозяином! Пошла вон! замахнулся на собаку буфетчик.
Поджав хвост, собака бросилась на улицу.
...Покончив с едой, я взял свою корзину и направился к двери.
- Сдачи не полагается? - спросил я буфетчика на всякий случай.
- Еще чего! - скривился он.
- Совсем ничего? - не сдавался я.
- Иди, парень, иди с богом!
При выходе из столовой я увидел давешнюю собаку - опасливо оглядываясь, она приближалась к двери.
Не успел я сделать и десяти шагов, как услышал душераздирающий визг и вой собаки. Затем она промчалась мимо меня, бросилась в воду под мостом, тут же выскочила на берег и с жалобным тявканьем стала кататься в песке.
Я обернулся к столовой. В дверях стоял буфетчик с котелком в руке. Из котелка поднимался пар.
- Ошпарил собаку? - спросил я.
- Нет, чуть подогрел ей лапы! - глупо улыбнулся он.
- Осел ты! И отец твой осел! - крикнул я.
Буфетчик остолбенел. С минуту он молча глядел на меня, наливаясь злобой, потом поставил котелок на землю, засучил правый рукав и медленно направился ко мне.
- Подожди-ка меня там! - прохрипел он.
Я спокойно снял со спины корзину, нагнулся и поднял с земли здоровенный камень.
Буфетчик остановился словно вкопанный. Он постоял, потом покачал головой и убрался восвояси.
Собака лежала под мостом, уткнувшись ошпаренной мордой в передние лапы, и жалобно скулила. Увидев меня, она умолкла, потом негромко заворчала. Я подошел ближе, пригляделся. Правая лапа бедняги также была ошпарена.
- Ну-ка дай поглядеть на тебя! - сказал я и присел перед ней на корточки.
"Эх, что это вы со мной сделали!" - всхлипнула она. Из левого, неповрежденного глаза собаки текли слезы. Я снял рубашку, разорвал ее пополам, смочил в воде и перевязал собаке глаз, потом лапу. Почувствовав облегчение, она благодарно взглянула на меня и опять заплакала. И тут я не выдержал, сел на песок и тоже заплакал. А собака - даром что животное: она прекрасно понимает, почему плачет человек. Искалеченный пес подполз ко мне и ласково ткнулся мордой в мои колени...
...Помню, однажды - было мне тогда лет четырнадцать, - когда дочь Гервасия Джабуа - Тину выдали замуж за Арсена Сиамашвили из села Набеглави, я впервые взмолился богу: "Боже, прибавь мне шесть лет, и не видеть Арсену красавицы Тины..." И теперь я опять мысленно попросил: "Боже, дай мне силы справиться с буфетчиком, а потом хоть убей меня!.." И никогда, никогда я так сильно не жаждал исполнения своей мечты, как теперь, сидя под мостом в обнимку с бездомной собакой...
