Красная крошка, отлетающая от кирпичных стен коттеджа под ударами пуль, окутала дом легкой дымкой. Иногда в автоматную трескотню вплетался звук бьющегося стекла, когда кто-то попадал в окна, ощерившиеся разбитыми стеклами как гигантскими акульими зубами. Перед крыльцом вытянулись две большие мертвые собаки. Когда пули попадали в них, они дергались, как будто отгоняли назойливых мух.
Но взгляд капитана Сидельникова приковали к себе не они, а изрешеченный джип. Пара колес была прострелена, и он наклонялся вперед, словно кланялся кому-то. Капитан жевал травинку и периодически грыз ногти.
Со стороны здания раздалась очередь. Офицер сморщился — опять кто-то неосторожно высунулся или даже подставился. Оставалось только надеяться, что защитник коттеджа промахнулся. А то, что стрелять он умеет, свидетельствовал кровавый след на траве, хороший видимый капитаном. Оттуда совсем недавно удалось оттащить раненого сержанта. А ведь он всего-то — навсего неосторожно приподнялся…
Капитан Сидельников, строго говоря, был в полном замешательстве. Несколько часов назад в их химический батальон, располагавшийся в самом глубоком тылу СКВО, пришла депеша, от которой у дежурного по батальону отвисла челюсть.
От них требовалось собрать боеспособное подразделение, максимально вооружиться и выдвинуться в соседний район с задачей блокировать указанный объект и захватить, по возможности, всех тех, кто там будет находиться.
Особенно непонятно было то, почему эту милицейскую операцию должны были выполнять вооруженные силы? Настораживало требование вооружиться по максимуму. Из этого максимума в химбатальоне были только автоматы. Даже огнеметов не было — все они давным-давно отправились в Чечню, а пополнять запасы никто не собирался. Еще, правда, были гранаты. Но гранаты надо докинуть. И не просто докинуть, но и попасть куда целишься. А с этим вопросом у всего личного состава батальона были, признаться, большие проблемы.
Тем не менее, приказ есть приказ. И собрав сорок человек личного состава, взяв два ящика гранат, и по восемь магазинов патронов на брата, на двух «шишигах» сборная «солянка» выкатилась из ворот контрольно-технического пункта…
За спиной капитана Сидельникова послышался шорох. Офицер оглянулся. С его взглядом встретился растерянный взгляд молодого прапорщика Моисеенко.
— Что будем делать? — спросил он. — Все лежат. Вперед подняться невозможно… Это не наше дело. Здесь спецназ нужен. Или ОМОН какой-нибудь.
— ОМОН на границе с Чечней, — меланхолично ответил ему капитан, — а мы ближе всех были к этому месту.
— А менты — абиригены?
— Это тебе не срочники. Они бы просто не пошли. Им что — жить надоело?
Им обоим пришел в голову недавний эпизод, когда они пытались узнать расположение интересующего их объекта от местного участкового. Его поймали буквально за хвост. Он уже прыгал на свой мотоцикл, и явно собирался удалиться. Увидев, что к нему приближается военный грузовик, участковый не только не перестал терзать педаль стартера, но явным образом заторопился. Чтобы остудить нетерпеливого милиционера, пришлось сделать пару выстрелов. Тогда он затормозил, но дружелюбия у него явно не прибавилось.
Свое поведение он объяснил очень просто: «Вы приехали, постреляли — взорвали, и уехали. А мне здесь еще жить. И еще неизвестно, как на все это местные чечены посмотрят. А у меня дети маленькие и жена не работает».
Его успокоили только обещанием, что он покажет нужный дом и тут же может сваливать. Участковый запрыгнул в машину и сидел всю дорогу со злым невидящим взглядом. Он показал коттедж издалека, потом на ходу спрыгнул и быстро скрылся из вида.
Кто-то из солдат плюнул ему в след. Сидельников усмехнулся…
— Пора пускать в дело гранаты, — сказал прапорщик. — Но кто-то должен подобраться поближе — отсюда не докинуть.
Капитан молчал. Но выбора на самом деле почти не было. Такая интенсивная и явно бесполезная стрельба поглотила большую часть боеприпасов, которые были у солдат. Еще некоторое время, и стрелять будет нечем. Очень мерзко было то, что ни одна рация не работала. Им было сто лет в обед, и ни одна не пережила бешеной гонки по кочковатой грунтовке. Все как одна заглохли. Ни помощи попросить, ни ситуацию уточнить. А ведь даже неизвестно, кто там — в этом доме?
— Да у нас и бросать гранаты-то никто не умеет, — подумал Сидельников вслух.
— Шурик учил всю дорогу.
— Двухгадюшник? Да он сам откуда научился?
— Ну, так на Пасху же брали десяток гранат… Он половину и покидал. Наловчился, значит.
Капитан криво, очень криво усмехнулся. И через чур сильно укусил ноготь. Оторвал кусок вместе с мясом. Сидельников матюгнулся, подождал, пока боль утихнет, и крикнул в сторону залегших бойцов:
— Титов, ко мне!
Солдат расслышал, оглянулся, и осторожно спустившись в ложбинку, на полусогнутых пробрался к командиру.
— Так, слушай внимательно! Сейчас проберешься к Шурику… Тьфу!.. Лейтенанту Носко, и скажешь вот что. Мы сейчас откроем сильный огонь с этой стороны. Пусть он отправит пару бойцов потолковее к окнам. Пусть возьмут гранат побольше. И закидают на хрен через окна этот дом… И пусть поаккуратнее там… Запомнил? Повтори!