Лар облизнул сухие губы и сглотнул. Очень хотелось есть, и
еще больше - пить, но воду им давали час назад, и никого не волновало, что на
таком солнцепеке от одной небольшой кружки теплой и солоноватой островной воды
одолевавшая их жажда только станет еще более мучительной. Мальчик с невольной
завистью взглянул в сторону девушек, которых разместили под навесом, чтоб, не
приведи Двуликий, не испортить кожу солнечными ожогами или веснушками. От
одуряющей жары и скуки Лара все заметнее клонило в сон. Прошедшей ночью он
катастрофически не выспался, поскольку большую часть времени ворочался на
жестком тюфяке в бараке для рабов и размышлял о том, кто его купит. Старый-то
хозяин был, сказать по правде, ничего. По крайней мере, слуг у него было много,
так что никому из них не приходилось вкалывать с рассвета до заката, как в
других усадьбах по соседству. Господина Нарста, бывшего его хозяином, Лар видел
редко и почти всегда издалека. А разговаривать - и вовсе никогда не
разговаривал, хотя пробыл у него пять не то шесть лет - точнее Лар и сам не мог
сказать, давно уже запутавшись во времени.
Им с первого же дня внушили, что хозяину не стоит без
причины попадаться на глаза, и уж тем более недопустимо самовольно привлекать к
себе его внимание. Если же ему что-нибудь понадобится, и он сам - чего на свете
не бывает - обратится к тебе с поручением или вопросом, надо смотреть в пол,
отвечать покороче и не забывать прибавить "господин". Вот, в
сущности, и все. Нехитрая наука. Настоящим-то хозяином для каждого из них был
управляющий усадьбой, кеттер Дарсий. Этот совал нос во все дела, следил за
выполнением работ на кухне и в саду и сам решал, как наказывать провинившихся.
Про то, как обращаются с рабами управляющие из других домов - в особенности те,
кто вышел из числа невольников - рассказывали жутковатые истории, но Дарсий,
несмотря на всю свою дотошность, был не так уж плох, и ради собственного
удовольствия ни над кем из рабов не изгалялся.
Добрым его, разумеется, назвать было нельзя.
Забывчивости, лени и нерасторопности въедливый хозяйский управляющий не
признавал. Давным-давно, когда Линар, забравшись на решетку над беседкой,
собирал улиток с виноградных листьев и случайно задремал на солнцепеке, Дарсий
всыпал ему так, как будто Лар поджег господский дом вместе с конюшнями и
службами. Зато, имея дело с Дарсием, не приходилось опасаться, что он изобьет
кого-нибудь просто от скуки или ради развлечения.
В отличие от большинства рабов в усадьбе, Лар был по
рождению свободным. Даже смутно помнил маленький рыбачий поселок, находившийся
за много стае от Филиса, на берегу Неспящего залива. Помнил грубый хриплый смех
и резкие, совсем чужие голоса пиратов, высадившихся на побережье, чтобы
пополнить запас пресной воды и поймавших на берегу его, ушедшего - вопреки всем
приказам старших - далеко от дома. Потом еще помнил темный трюм и качку, от
которой его выворачивало наизнанку. "Пять динэров" - предложил
торговец с островов, едва взглянув на скрюченного, иззелена бледного Линара,
под которым после путешествия еще качались доски мола. "Восемь" -
возразил пират. И началось: пять с половиной, семь и десять медек, ладно, так и
быть, пусть будет пятьдесят семь ассов… Лара чуть не вырвало, пока они не
сторговались на шести динэрах. Ему было так худо, что его уже почти не
волновало, что, когда они ударят по рукам, он навеки станет чужой
собственностью, которую теперь до самой его смерти будут продавать, обменивать
или даже дарить. За время путешествия Лар успел выплакать все слезы и понять,
что то, что с ним случилось - это навсегда. Не будет больше ни сестер, ни дома,
ни настрявших в зубах наставлений в духе "не броди один по побережью, а то
угодишь к пиратам". Вот и угодил… Эскеро, как сказали бы на Островах. А
это, как позднее понял Лар, было такое емкое словечко, означающее - все, с
концами. Или просто "дело дрянь".
Первое время он, по дури, еще думал о побеге. Не то
чтобы в самом деле что-нибудь планировал, а так… мечтал. Воображал, как ловко
умыкает ключ от дома, как сражается с преследователями, а потом с триумфом
уплывает на имперском корабле. С тем же успехом можно было бы мечтать однажды
улететь из рабства на драконе. Толку столько же. Прожив около года в доме
первого хозяина, Лар перестал мечтать о том, как убежит, и, засыпая, начал
фантазировать, как от случайной молнии внезапно полыхнет хозяйский дом, а он,
рискуя жизнью, бросится туда и вынесет из пламени что-нибудь очень ценное -
такое, что и господин, и кеттер Дарсий уже не надеялись спасти. Тогда хозяин
даст ему свободу и подарит денег, чтобы пересечь залив.
Потом и эта блажь тоже прошла, и Лар начал мечтать о
том, чтобы, когда его в следующий раз пошлют на рынок или по какому-то другому
поручению, Дарсий был настроен благодушно и позволил бы ему оставить себе пару
медек, остающихся после покупки всех заказанных вещей. А главное, чтобы ему
позволили не мчаться сломя голову назад, а побродить часок по гаваням. И если
что-нибудь подобное действительно случалось, то Лар чувствовал себя вполне
счастливым. Потому что уже понял, что никаких других поводов для счастья у него
не будет - ни сейчас, ни даже много лет спустя, когда он уже станет взрослым.
Вот, казалось бы, чего уж проще - в один из таких походов в город незаметно
юркнуть на корабль, отплывающий в Адель, и затаиться в трюме, понадеявшись, что
его не заметят. Но Линар наслушался историй о подобных беглецах и точно знал,
что никогда на это не отважится.
