Стоял один из дней конца лета. Птицы с удовольствием носились вокруг: одни летали аккуратными стайками, другие – сбившись в бесформенные стаи, похожие на низкие тучи, а выше, гораздо выше них, летали гордые одиночки.
Я отвернулся от окна. Мой посетитель, курьер из посольства, все еще жаловался. «Париж живет прошлым, – презрительно говорил он. – Мане в опере и Дега в балете. Эскофье варит. Эйфель строит. Слова Дюма, музыка Оффенбаха. О-ля-ля, наш Париж весел, мсье».
– Они не все такие, – сказал я. Несколько птиц кружились у окна, решая, стоит ли клевать зерно, которое я насыпал на подоконник.
– Все, кого я здесь встречал, такие, – возразил курьер.
Он высунулся наружу, глядя на горбатые крыши, а когда вернулся на место, заметил на рукаве белое пятно от штукатурки и принялся отчищать его с таким раздражением, будто Париж посягал на его персону. Одернув свой жилет – аккуратный, с широкими лацканами, связной, прежде чем сесть в кресло, внимательно осмотрел его. Теперь, когда человек отошел от окна, птицы вернулись и затеяли драку за зерна.
Я пододвинул к нему кофейник.
– Настоящий кофе, – отметил он. – Кажется, в наши дни французы пьют только растворимый.
Успокоенный тем, что я соблюдаю этикет, он открыл лежащий на коленях большой черный портфель, вмещающий кучу бумаг, и одну из бумаг передал мне.
– Прочтите, пока я здесь. Я не могу это вам оставить.
– Секретный документ?
– Нет, просто наш копировальный аппарат сломался, и у меня только один экземпляр.
Я прочел документ. Это был «Текущий отчет», не представляющий никакого интереса.
– Чепуха, – сказал я, возвращая бумагу. – Мне жаль, что вам пришлось прийти сюда из-за такой ерунды.
Он пожал плечами.
– Это дает мне возможность бывать за пределами офиса. В любом случае, людям, подобным вам, не годится часто посещать посольство.
Он был новым, этот связной. Все они так начинают. Крепкий молодой человек с глазами-бусинками, стремящийся доказать свою полезность. Слишком явно демонстрирующий, что Париж не представляет для него никакого интереса.
Неподалеку часы пробили два и распугали птиц.
– Романтично, – сказал он. – Не понимаю, что в Париже романтичного, кроме парочек, целующихся на улицах из-за того, что город переполнен и им некуда деться. – Он допил кофе. – Чертовски хороший кофе. Вы сегодня вечером ужинаете в городе?
– Да.
Я бросил на него взгляд, который англичане приберегают для своих соотечественников. Он смущенно поежился.
– Послушайте, – неловко сказал он, – я не подумал… Я имел в виду… мы не хотели… то есть…
– Не оправдывайтесь, – улыбнулся я. – Конечно, я под наблюдением.
– Я помню, вы говорили, что по понедельникам всегда ужинаете с Бирдом – художником, а на столе у вас лежит отложенная книга Скиры по искусству. Вот я и подумал, что вы собираетесь ее ему вернуть.
– Прелестно, – сказал я. – Вам следует делать мою работу.
Он улыбнулся и отрицательно покачал головой:
– Я этого терпеть не могу. Весь день иметь дело с французами, да еще и вечером общаться с ними…
– Французы нормальные люди, – возразил я.
– Вы сохраняете конверты? Я принес флакончик с йодом.
Я отдал ему все конверты, пришедшие по почте за минувшую неделю. Он вынул флакончик и тщательно обработал места склейки.
– Повторно заклеено крахмальным клеем. Вскрывалось каждое из этих чертовых писем. Должно быть, кто-то из здешних. Например, хозяйка. Слишком уж тщательно для удовлетворения простого любопытства. Prenez garde.[1]
Он сложил в портфель конверты, покрытые теперь коричневыми пятнами от химической реакции.
– Не хочу их оставлять.
– Да, – кивнул я, зевая.
– Не понимаю, чем вы занимаетесь целый день, – сказал он. – Как вы находите себе занятие?
– Я целыми днями только и делаю, что варю кофе людям, которые гадают, чем я занимаюсь целый день.
– О, большое спасибо за обед. Старая ведьма отлично готовит, даже если это она вскрывает над паром вашу корреспонденцию.
Он налил нам обоим еще кофе.
– Для вас есть новая работа.
Положив в чашку сахар, он протянул ее мне, не спуская с меня глаз:
– Дело касается человека по имени Дэтт, который ходит сюда, в «Маленький легионер», обедать. Тот самый, который сегодня сидел за столиком напротив нас.
Наступило молчание. Я спросил:
– Что вы хотите узнать о нем?
– Ничего, – ответил связной. – Мы ничего не хотим о нем узнать, мы хотим снабдить его информацией.
– Напишите адрес и отправьте по почте.
Он скорчил обиженную гримасу.
– Получив информацию, он должен быть уверен в ее достоверности.
– Что за информация?
– Это сведения о выпадении радиоактивных осадков, с момента начала работ в Нью-Мексико вплоть до последних испытаний, а также отчеты из госпиталя в Хиросиме, где лечатся жертвы атомной бомбардировки, и различные данные о воздействии радиоактивных осадков на клетки мозга и на растения. Для меня это слишком сложно, но вы можете прочитать, если ваши мозги в состоянии все это переварить.
