Сергей Буртяк
"СКАЗКИ ТЕСНОГО МИРА"
повесть-мозаика о вещах таинственных и простых
"ЧАСЫ И ПТИЦЫ"
Хронометрическая
"Наблюдай время..."
Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова.
"Время летит".
Крылатая фраза.
"…времени уже не будет".
Апокалипсис, 10-6
Глава первая
ВРЕМЯ И СТЕКЛО
Маленькая птичка сидела на карнизе круглого окошка под самой крышей старой городской башни и робко поглядывала в таинственное, недоступное застеколье. Внутри, на столе, стояли большие песочные часы.
Птичка часто прилетала сюда и уже знала, что эта штука, сделанная из стекла, дерева и песка, меряет время. Иногда часы переворачивали, и это происходило на её глазах. И это было так просто!.. Из верхней колбы в нижнюю струился песок. Вверху оставалось всё меньше, внизу становилось всё больше. Наконец наверху песок иссякал, но зато наполнял нижнюю половину и тихо лежал, терпеливо ожидая следующего переворота. Так он мог лежать долго-долго.
Постепенно птичке стало казаться, что если песок не течёт, время останавливается. “А как же они тогда живут, без времени? Они же должны застывать...” – с ужасом думала птичка.
Что-то зрело в её душе, и вот, сидя за окном и глядя на неподвижный песок, на старого человека, почему-то ещё не окаменевшего внутри этой башни, она вдруг решилась. Она чувствовала, что поступает правильно.
Птичка летела быстро и моментами ей казалось, что всё внизу: люди, машины, живое и неживое – застряло в густом неподвижном воздухе.
Но вот под крыльями рассыпался безлюдный осенний пляж. Песок. Маленьким аэропланом птичка скользнула вниз и, скакнув несколько раз, остановилась. Приготовилась.
А потом... набрала в клюв мелкого сухого песку, сколько смогла, вспорхнула на ветку ближайшего дерева и принялась тоненькой струйкой выпускать его вниз. Когда песок кончился, птичка, расправив крылья, скакнула на землю, опять набрала полный клюв песка и вспорхнула на ветку. И опять струйка песка посыпалась вниз. И так птичка делала раз за разом, снова, и снова, и снова.
И время текло, шло, струилось, летело. Какое счастье! “Я – Часы Мира”, – думала птичка, ликуя.
А кругом всё изменилось. Птичка чувствовала, что время выровнялось. И люди, оказавшиеся поблизости, ощущали – что-то переменилось в мире, стало лучше, спокойнее, воздух сделался прозрачней и мягче, и в нём теперь значительно легче перемещаться...
И вдруг в спешке, в желании побольше успеть, слишком много песку набрала птичка в клюв, да ещё и чересчур запрокинула голову, и “время” посыпалось не наружу, а в дыхательные пути. Глаза птички покрылись тоненькой калькой, сверкнула в гаснущем сердце последняя молния счастья, птичка упала и, несколько раз судорожно вздрогнув, обмякла.
Мимо проходил старик. Он увидел, нагнулся, взял в руку тёплое тельце и положил в свою холщовую сумку. Потом посмотрел на часы. На один миг лицо старика накрыло бледное облачко страха, но быстро растаяло, и человек пошёл прочь, постепенно сливаясь с пейзажем.
А на башне в самом центре города басовито запели куранты, уверенно отсчитывая полдень.
Глава вторая
ПАУЗА-ВЕЧНОСТЬ
Всякий раз, чуть дольше задерживаясь взглядом на стрелках наручных часов, он испытывал особые чувства. Пугающие. И чтобы не бояться излишне, вошло в привычку объяснять подобное просто состоянием души или дел на данный момент. Дескать, настроение паршивое, думаешь о чём-то тревожном, погружаешься в мысли, глубоко, с головой, ну и... – знаете, наверное, как это бывает, смотришь на часы, а секундная стрелка стоит на месте, будто часы не идут, хотя и должны; и пауза ошеломляет, потому что кажется бесконечной, а потом стрелка вдруг дёрнется и побежит. На самом деле всё нормально, часы шли как прежде, просто в тебе самом что-то разладилось, какое-то твое мгновенье превратилось в кристалл.
Иногда кажется, что в такие моменты прикасаешься к чему-то запретному, случайно подсматриваешь.
Вот и сейчас, мельком взглянув, задержал взгляд на циферблате. Тонкая неподвижная стрелка. Разделительная полоса. Между жизнью и смертью. Снова почудилась полная, окончательная остановка – часы умерли, стрелка окаменела, стала просто чёрточкой мёртвого круглого лица, и две глубокие морщины пролегли на юго-запад и юго-восток, а множество мелких заштриховали щёки и лоб. Само Время – старое, вечное. И граница смывается. Ещё не видно, что там, за... но уже понятно – что-то там есть.
Выпадал он в такие мгновения из своего мира, или нет – он точно не знал. Но существование где-то (или когда-то) в безвременье ощущал. А бесконечность, замирающая между двумя скачками стрелки или их наблюдением, иногда притворялась секундами, иногда – веками.
А когда, судорожно дёрнувшись, стрелка перепрыгивала дальше, он ещё раз пугался. Он ничего не мог объяснить, да, собственно, и не хотел. Кому, в конце концов, это нужно – знать про то, как взрослый человек пугается, когда ему вдруг кажется, что время остановилось.
Глава третья
ШИРОКОЛИЦЫЙ
Будильник бессовестно тикал. А иногда, ни с того ни с сего, вдруг начинал убегать вперёд и звонить раньше установленного часа.
Тогда хозяин грубо брал будильник в руки и ругал, щёлкая твердым ногтем по выпуклому исцарапанному стеклу, крутя шляпки грибов и крылья бабочек на стальной спине, как будто не знал, что так нельзя обращаться с живым существом. Или, хуже того, нёс его к мастеру.
