ГЛАВА 1, рассказывающая о том, как привычное течение жизни в сельскохозяйственных угодьях Черных Братьев было нарушено вторжением Юго-Западного Ветра, эсквайра
Давным-давно в безлюдной горной части Стирии лежала необычайно плодородная долина. Со всех сторон её окружали крутые скалистые горы, вечно заснеженные вершины которых терялись в облаках, и с этих вершин вниз круглый год неслись бурные реки. Одна из них стремила свои воды на запад и падала с такой высокой скалы, что, когда после захода солнца вся долина погружалась во тьму, этот водопад еще сверкал в солнечных лучах, словно золотой дождь.
Поэтому-то жившие в долине люди и прозвали реку Золотой. Но как, ни странно, ни эта, ни другие реки в долину не текли. Они сбегали с противоположной стороны гор и, извиваясь, уходили на широкие равнины к многолюдным городам. Зато дождевые облака так сильно тянуло к снежным вершинам и они так охотно отдыхали над круглой ложбиной, что во время жары и сильной засухи, когда во всех соседних районах земля становилась выжженной, в маленькой долине шли дожди, и поэтому урожай в ней был столь обилен, а трава густа, яблоки так красны, а виноград спел, вино столь ароматно, а мед сладок, что люди не уставали дивиться этой долине и прозвали её Долиной Богатств.
Вся эта маленькая долина принадлежала трем братьям, которых звали Шварц, Ганс и Глюк. Двое старших, Шварц и Ганс, были на редкость уродливы, с густыми, свисающими вниз бровями и маленькими, тупыми глазками, которые всегда оставались полузакрыты, так что заглянуть братьям в душу было невозможно, хотя сами они были уверены, что могут заглянуть в душу любому. Они жили тем, что возделывали землю в долине, и дела их процветали. Всех, кто не приносил им какой-нибудь пользы, они убивали. Они стреляли дроздов, потому что те расклевывали яблоки, отравляли сверчков, чтобы они не ели крошек со стола, давили цикад, все лето распевавших в липах. Они тянули с выплатой денег своим работникам, пока те не бросали работу, а тогда затевали с ними ссору и выгоняли за ворота, так ничего и не заплатив. Было бы очень странно, если бы при такой земле и при таком ведении хозяйства братья не стали настоящими богачами, и они действительно ими стали. Они всегда старались попридержать зерно, пока цена на него не поднималась, и тогда продавали его втридорога; на полу у них лежали груды золота, но никто не слышал, чтобы они хоть раз поделились с кем-нибудь хотя бы одним пенни или коркой хлеба; одним словом, у них был столь жестокий и тяжелый нрав, что все, кто хоть раз имел с ними дело, звали их не иначе, как Черные Братья.
Младший брат, Глюк, настолько сильно отличался от старших как по характеру, так и по внешности, насколько это вообще возможно для братьев. Он был светловолосым, голубоглазым мальчиком лет двенадцати от роду и любил все живое. Неудивительно, что он плохо уживался со своими братьями. Бернее сказать, братья плохо уживались с ним. Обычно Глюк получал почетное задание вращать вертел с мясом, когда оно водилось в доме, что, однако, случалось не очень часто, поскольку братья, надо отдать им должное, о своих нуждах думали столь же мало, сколь и о нуждах других. Кроме того, Глюк чистил сапоги, мыл полы и иногда тарелки, и если объедки с них ему давали лишь время от времени, в качестве поощрения, то равнодушные пинки, в качестве меры воспитания, он получал постоянно. Так продолжалось долгое время. Но вот наступило очень дождливое лето и в окрестных селениях вся жизнь разладилась.
Наводнение унесло в море только что сложенные стога сена, град побил виноградники, болезнь сгубила пшеницу. Только в Долине Богатств все оставалось как всегда — целым и невредимым. Если раньше над ней шли дожди, когда соседние районы страдали от засухи, то сейчас здесь ярко светило солнце, тогда как над соседними районами не пробивался ни один его луч. Люди отовсюду шли в долину купить зерна и уходили, призывая проклятья на голову Черных Братьев, которые запрашивали любую цену, какая им заблагорассудится. Люди побогаче платили, а кому это было не по карману — просили у братьев подаяние. Несколько человек даже умерли от голода у самого дома братьев, на что те не обратили ни малейшего внимания.
Близилась зима, а с ней и холода, когда однажды двое старших братьев ушли из дома, как всегда предупредив маленького Глюка, которого они оставили следить за жарящимся мясом, чтобы он не смел никого впускать и никому ничего давать. Глюк сел у самого огня, потому что за окном шел сильный дождь и стены кухни были сырыми и холодными. Глюк все время поворачивал мясо, подставляя его к огню то одной, то другой стороной, и оно стало румяным и аппетитным. Как жаль, — подумал Глюк, — что мои братья никогда никого не приглашают к своему столу. Если бы сейчас, когда у других нет даже куска черствого хлеба, а у нас такая замечательная баранья нога, они пригласили кого-нибудь поужинать с нами, их сердца подобрели бы».
Не успел он это подумать, как в дверь два раза постучали. Звук был глухой и тяжелый, как будто дверной молоток был подвязан, — скорее, не стук, а удар ветра.