Моей жене Джоанн и моей маме Сьюзан Ависон Крэйвен, которой уже нет в живых. Без вас эта книга была бы невозможна.
Сожжение
1. Убийство в качестве религиозного жертвоприношения.
2. Убийство с помощью огня.
Каменный круг – древнее, спокойное место. Его камни – молчаливые стражи. Неподвижные наблюдатели. Их гранит блестит от утренней росы. Они выстояли тысячу зим и больше, и, хотя они обветрились и износились, они никогда не уступали ни времени, ни погоде, ни человеку.
Один в центре круга, окруженный мягкими тенями, стоит старик. Резко очерченное рябое лицо обрамляют тонкие седые волосы. Он мертвенно худ, и изможденное тело сотрясает дрожь. Голова согнута, плечи ссутулились.
Он обнажен и умирает.
Крепкая проволока прижимает его к железной решетке. Вгрызается в его кожу. Ему все равно: мучитель уже пытал его.
Он в состоянии шока и думает, что больше не способен испытывать боль.
Он ошибается.
– Посмотри на меня. – Голос мучителя звучит ровно.
Старик вымазан в желеобразной субстанции, пахнущей бензином. Он поднимает голову и смотрит на фигуру в капюшоне, стоящую перед ним.
Мучитель держит американскую зажигалку «Зиппо».
И тут включается страх. Первобытный страх перед огнем. Жертва знает, что сейчас произойдет, и знает, что не может это остановить. Дыхание становится поверхностным и неровным.
«Зиппо» поднимается к его глазам. Он видит ее простую красоту. Совершенные линии, точно продуманное устройство. Дизайн, который не менялся столетие. Со щелчком открывается крышка. Поворот большого пальца, и колесико бьет по кремню. Дождь искр, и появляется пламя.
Мучитель опускает «Зиппо», пламя уходит вниз. Занимается горючая смесь. Голодное пламя сверкает и сползает вниз по руке старика.
Боль приходит мгновенно, словно кровь превратилась в кислоту. Глаза расширяются от ужаса, напрягается каждый мускул. Руки сжимаются в кулаки. Он пытается кричать, но крик умирает, споткнувшись в горле. Становится жалким и немым, захлебывается кровью.
Плоть шипит и скворчит, как мясо в горячей печи. Кровь, жир и вода скатываются вниз по рукам и стекают с пальцев.
Зрение заслоняет темнота. Он не знает, что его жир будет питать пламя еще долго после того, как выгорит зажигательная смесь. Он не видит, как пламя сжигает и разрушает то, что было высечено у него на груди.
Но это все равно происходит.
Неделю спустя
У Тилли Брэдшоу возникла проблема. Она не любила проблемы. Она не выносила неопределенность – подобные вещи делали ее тревожной.
Она оглянулась, чтобы проверить, есть ли с кем поделиться находками, но SCAS, Отдел анализа тяжких преступлений[1], был пуст. Она посмотрела на часы и увидела, что скоро полночь. Она на работе вот уже шестнадцать часов подряд. Она набрала матери эсэмэс, извиняясь, что не позвонила.
Она вернулась к экрану. Было ясно, что это не глюк, но такие результаты следовало проверить трижды.
Заварив фруктовый чай, она взглянула на индикатор выполнения, чтобы узнать, сколько осталось ждать. Пятнадцать минут. Брэдшоу открыла свой личный компьютер, воткнула наушники и напечатала «Вернулась». Через несколько секунд она уже полностью погрузилась в «Дрэгонлор»[2], многопользовательскую онлайн-игру.
На заднем плане программа обрабатывала введенные данные. Брэдшоу не смотрела на рабочий компьютер.
Она никогда не ошибалась.
Через пятнадцать минут логотип Национального агентства по борьбе с преступностью[3] исчез, и появились все те же результаты.
Она напечатала «Ушла» и разлогинилась.
Существовало две возможности. Или результаты были верны, или произошло математически невероятное совпадение. Впервые увидев результаты, она посчитала вероятность того, что они получились случайно, и это были миллионные доли. На случай вопросов она ввела математическую задачу в разработанную ею программу и запустила ее. Полученный результат подтвердил, что погрешность была в пределах допустимого. Она не улыбнулась, поняв, что высчитала это быстрее, чем компьютер, использовавший программу, написанную ею самой.
Брэдшоу не знала, что делать дальше. Ее начальница, инспектор уголовной полиции Стефани Флинн, обычно была с ней мила, но прошла всего неделя с разговора о том, когда допустимо звонить той на домашний. Звонить можно было, только когда происходило что-то важное. Но поскольку решение о том, важно что-то или нет, принимала сама инспектор Флинн, то откуда Тилли было знать? Крайне запутывающе.
Брэдшоу хотела бы, чтобы это была математическая задача. Она понимала математику. Она не понимала инспектора Флинн. Она покусала губу и приняла решение.
Она пересмотрела свои находки и стала репетировать, что сказать.
Ее открытие относилось к последней цели аналитического отдела по тяжким преступлениям – человеку, которого пресса называла «Камбрийский Сжигатель». Кем бы он ни был – они быстро догадались, что это мужчина, – он, кажется, не любил шестидесяти– и семидесятилетних мужчин. В общем-то, не любил настолько, что предпочитал их сжигать.
Брэдшоу изучала третью и самую недавнюю жертву. Отдел привлекли после второй. Они должны были не только устранять опасность, исходящую от серийных убийц и насильников, но и оказывать аналитическую поддержку всем отделам полиции, расследующим сложные или, казалось бы, лишенные мотивов преступления. Камбрийский Сжигатель определенно подходил по всем пунктам.
