«Помни о прошлом, думай о будущем, но в настоящем надейся только на себя».
Совет мудреца.
— Великолепное начало дня! — мрачно сказала я, выныривая из вонючего омута, только что, возможно, спасшего мне жизнь. — Просто нет слов! А ведь как замечательно все начиналось…
Сплюнув с губ жидкую грязь, я наскоро огляделась и, убедившись, что весело побулькивающая, местами прикрытая ковром из какого-то местного аналога ряски жижа простирается далеко во все стороны, тихо ругнулась.
— Нет, ну это надо?! Все было так хорошо… — приметив вдалеке островок из чахлых кустиков, под которыми наверняка должно было отыскаться какое-то подобие суши, я решительно поплыла в ту сторону, продираясь сквозь заросли ряски. — Красивый дворец, чудесный сад, любимый мужчина на троне… и — на тебе! Я опять в луже! Причем в буквальном смысле слова!
Я раздраженно дрыгнула ногами, стряхивая новомодные туфли на шпильках, чтобы не мешали плыть. Посетовала на путающееся в ногах платье, внезапно превратившееся в нешуточную обузу, но снимать его в вязкой каше, которую смело можно было назвать болотом, не рискнула — вдруг, пока буду копошиться, окончательно запутаюсь в оборках и утопну? Я, можно сказать, только жить начинаю. И было бы обидно лишиться честно заслуженных благ из-за каких-то промокших тряпок.
— Тьфу! — громко выразила я свое возмущение, усиленно подгребая в сторону гипотетического островка. Болото в ответ утробно булькнуло и выплюнуло из своих недр большой воздушный пузырь, который, как следовало ожидать, лопнул точнехонько у меня перед носом, щедро обдав окрестности мерзко воняющим содержимым подозрительного буровато-коричневого цвета. Не берусь, конечно, судить о химическом составе данной субстанции, но, судя по мощному амбре, от которого мухи дохли на лету, лучше бы мне этого и дальше не знать: если всякий раз стремиться выяснить, чем именно тебя облили, никаких нервов не хватит.
С трудом проморгавшись и решив не обращать на досадные мелочи внимания, я удвоила усилия. Грязь — грязью, но бултыхаться в этой мутной гадости мне совсем не улыбалось. Конечно, это еще не полноценная трясина, из которой было бы сложно выбраться даже мне. Но уже сейчас резко потяжелевшее платье ощутимо тянуло книзу, грязная жижа упорно мешала плыть, упорно налипая на длинные, некогда изящные рукава, так и норовя забраться в рот или нос, нахально хватая за голые пятки и словно специально пытаясь утянуть на дно.
Признаюсь, плавание вольным стилем в таких условиях — совершенно новый для меня вид спорта. Более того, звание Ишты никоим образом не облегчало мою задачу, если не сказать, что наоборот. В какой-то момент у меня даже сложилось впечатление, что здешняя местность вовсе никогда не знала Хозяев, не понимала, с чем их едят, и слыхом не слыхивала, что вообще-то обязана хотя бы иногда нам помогать. Как ни странно, никакой поддержки от земли я не ощутила. И Знаки мои никак на нее не отреагировали: не потеплели, не похолодели, как если бы поблизости обитала какая-нибудь нежить. Они вообще будто отключились, напрочь отказываясь подсказывать своей невезучей обладательнице, в какой стороне можно было рассчитывать на помощь. И на одно мгновение мне даже показалось, что их и вовсе нет.
Жаль, посмотреть в ближайшие полчаса на них не удастся — высокие перчатки, которые я никогда не снимала при посторонних, просто не оставляли вариантов. Но в любом случае открытие было неприятным. Да, еще одно после вышеупомянутого болота и самого факта моего появления в нем.
Как-то незаметно привыкнув к мысли о том, что на Равнине, в Горах, Долине, в Лесу и Степи я всегда могу рассчитывать на поддержку, было нелегко обнаружить, что далеко не везде меня ждут с распростертыми объятиями. И не только не рвутся помочь, но еще и притопить норовят, чтобы, значит, жизнь медом не казалось.
Другое дело, что я — девушка упрямая. Но даже с учетом этого важного обстоятельства мне пришлось приложить немало усилий, чтобы добраться до намеченной цели и, с трудом выползши на более или менее твердую почву (а это действительно оказался крохотный островок), облегченно перевести дух.
Какое-то время я просто приходила в себя, стараясь осознать произошедшее и поверить в то, что так нелепо попалась. Потом, как водится, поругалась, грозя страшными карами неизвестному гаду, благодаря которому оказалась на краю света. Затем обнаружила, что во время насыщенного монолога я, как обычная светская дама, совершенно машинально пытаюсь привести изгаженное платье в порядок и разгладить многочисленные складочки на помятом подоле, но быстро опомнилась и, поднявшись со склизкой кочки, торопливо огляделась.
Пора бы понять, куда меня занесло…
Ну так и есть — болото. Бескрайнее море вяло колыхающейся воды, тут и там прореженное грязевыми кочками с гордо торчащими из них пучками пожухлой травы. Группка чахлых кривых деревьев, виднеющаяся вдалеке. Поваленные, наполовину заросшие мхом стволы, величаво дрейфующие возле моего временного убежища. Коричневато-зеленого цвета ряска, заполонившая собой большую часть поверхности воды. Немалая проплешина в том месте, где я только что проплыла. Тут и там торчащие из-под воды склизкие на вид корни. Несколько десятков крохотных островков, похожих на тот, который удалось оккупировать мне, причем некоторые из них вроде соединялись неким подобием травяных дорожек. Такие же чахлые, почти лишенные листьев кусты, как будто обгрызенные голодными зайцами. Полное отсутствие ветра. Густой аромат гнили, тяжелым смрадом повисший во влажном воздухе. Низкое мрачное небо, до самого горизонта затянутое темными тучами. А посреди всего этого великолепия — я в своем некогда белом платье, повисшем теперь немытой половой тряпкой; с роскошной грязевой «короной» на мокрой голове, облепленной приобретшими совершенно новый оттенок локонами; в щедрых разводах грязи на таком же мокром лице; с абсолютно неработающими Знаками и со стремительно разрастающимся раздражением в бурно вздымающейся груди, на которой в изобилии красовались буровато-коричневые потеки.
