Школа стоит в парке. Если обойти здание или пройти сквозь него, через широкий холл первого этажа, попадаешь на пригорок — спуск к реке. Лестница, что ведёт к воде, массивная, мраморная, она расширяется книзу, и последняя ступень приводит на небольшую террасу. Мрамор верхних ступеней чёрен, но чем ниже, тем светлее он становится. Терраса белоснежна.
— Это важно — видеть цвет ступеней, — говорит учитель, когда ведёт своих избранных к реке, — чем выше ты поднимаешься, тем темнее твой путь.
Поздняя осень, солнечно, изморозь лежит резким контрастом на верхних чёрных ступенях и легко искрится ниже, на белых. В парке ярко от света, который падает сверху и отражается от инея на траве.
Из школы выходят юноши, их четверо, и три девушки. С ними мужчина, ему много лет, но никто не знает сколько. Занятия закончились, и пришло время дышать у воды.
Скажи, — спрашивает он у одного из учеников, — что ты запомнил о населении кластера «ЗФИ»?
— Население — сорок семь тысяч человек, заселено пять островов архипелага: Хейс, Солсбери, Грэм-Белл, Земля Александры, Земля Георга, — отвечает высокий худой юноша.
Светлые глаза его полуприкрыты, он смотрит на учителя, лицо не выражает ничего, и невозможно понять, улыбается ли он вообще когда-нибудь.
— Хорошо, — отвечает учитель и кутается в длинный тёмный плащ, словно ему зябко от этого взгляда или от воздуха, что ближе к воде начинает холодить особенной, влажной стужей осенней реки.
Снизу школа кажется совсем небольшой, черепица на её крыше, что немного ниже верхушек деревьев вокруг, тоже блестит инеем.
— Дышите, — говорит учитель, — воздух холоден, он меняется каждый день. Но это ваш воздух.
Ученики молчат.
От воды поднимается пар, его струйки почти не видны, это не туман, это замерзающая влага, а вечером, если замереть, можно будет услышать, как на поверхности воды потрескивают, зарождаясь, кристаллы льда.
— Скажите, учитель, — вдруг тихо говорит ученик, — а почему в кластере «ЗФИ» так много людей?
— Много? — переспрашивает учитель, и поперёк по лба возникают две морщины.
Возникают и тут же сглаживаются.
— Даже если не считать родившихся там, мне кажется, что это много, — рассеянно проговаривает ученик, уже не спрашивая. Он понимает, что ответ должен будет найти сам.
Учитель думает. Смотрит на избранного.
— Немного. Или много. Подумай, верные ли это категории для тех, кто идёт вверх по чёрно-белой лестнице?
Солнечный луч делает морозное дыхание видимым и раскрашивает его в цвета радуги.
— Да, если ты ещё различаешь цвета ступеней, — отвечает вдруг ученик.
Окон в доме два, они маленькие, большие здесь ни к чему, света всегда мало, потому что мало солнца. Нужно тепло, а его легче беречь, когда окна именно такие или их нет вовсе. Некоторые так и делают — заколачивают одно или оба окна. Но холод остаётся всегда. С этим надо просто научиться жить.
— В это время в лесу на деревьях уже есть листья. Они быстро растут, очень быстро, и скоро лес становится зелёным. Оживает всё — деревья, трава, звери, птицы, пчёлы и мухи. В июне в лесу не бывает тихо. Все живут — поют, трещат, шумят, играют, выбирают себе пары и выводят потомство.
Мужчина говорит тихо, кутаясь в потёртый полушубок из оленьей шкуры. Его слушает мальчик, который лежит на кровати. Их двое в небольшом домике.
Кровать застелена, постельное белье застиранное, но чистое.
За окном шумит ветер. Ему подвывает небольшая металлическая печь.
— А что самое красивое в лесу?
Мужчина задумывается.
— Сейчас в лесу красиво всё. А осенью — рябина. Когда листьев уже почти нет, а те, что остались на деревьях, — совсем жёлтые и скоро тоже опадут, ягоды рябины становятся красными. Они очень красивые, эти ягоды, особенно когда выпадает первый снег.
— Они вкусные?
— Кислые, — улыбается мужчина, — им нужно немного подмёрзнуть, тогда они становятся сладкими.
— Здесь рябина была бы сладкой всегда, — говорит сквозь сон мальчик.
— Спи, Станислав, — отвечает мужчина и поднимается.
Он подходит к печке и подкладывает в топку угольный брикет.
Угля мало. Завтра надо по работе в управу, заодно придётся попросить. Настроение от этого портится, просить всегда очень унизительно, но делать нечего, лето выдалось холодным.
Мужчина выходит на улицу. Сыро. Ветер. Ночью летом здесь светло, и к этому сложно привыкнуть.
— Так будет только первые годы, — шутила Лена, его Лена, лучшая из женщин этого мира.
— А сколько их будет, первых? — спросил он однажды.
— Пока мы не видим, когда будет последний, каждый год будет первым, — ответила она тогда. И добавила: — А мы пока ничего не видим, Толя.
Их забрали в 2024 году, спустя тринадцать месяцев после Конвенции.
Приговор, бэкграунд уровня «экстра» с выселением в кластер «ЗФИ», конвенциональная комиссия вынесла через неделю.
«ЗФИ» — Земля Франца Иосифа. Самый северный кластер. Здесь главные распространители чуждых ценностей — те, кто был недоволен всем до и быстро разочаровался новым порядком после Конвенции.
Анатолий и не мог быть причислен к другим — писатель, автор романа «Вечный обман оттепели» и профессор ныне запрещённого университета. У Лены тоже не было вариантов — журналист издания, которое уничтожали во все времена.
![Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации]](/storage/book-covers/50/5099923d5c370c2aaa3affd65b45816be6d98cd3.jpg)
