Сердце и корона

Франциск Милосердный, король

Алисия Аквитанская, его жена, королева

Изабелла Аквитанская — принцесса, королева, их дочь

Иаков Четвертый Жестокий — король, ее первый супруг

Антуан де Шантраз, граф де Рони-Шерье

Эжен Орсини — его друг, сын колбасника

Жанна, камеристка и подруга королевы

Маркиз Огюст де Бустилон

Виконт д’Антони

Граф де Миньяр, придворный из свиты Иакова

Барон де Бонди, придворный

Васейль, распорядитель празднеств

Альфред де Марс, придворный, капитан дворцовой охраны

Амьен де Берон, фрейлина, племянница Ги де Бонара и крестница Сафона

Луизетта де Шайне, фрейлина

Луиза де Тэшкен, фрейлина

Мари д’Алмейд, фрейлина

Жюли д’Оринье, фрейлина

Граф д’Оринье, придворный, ее брат

Кардинал Жанери

Ги де Бонар, первый министр

Сафон, министр, его помощник

Гренгуар, интендант финансов

Курвель, министр

Бальен, королевский лекарь

Герцог де Тур, двоюродный дядя Изабеллы

Герцог Андре де Лартуа, брат короля

Бланка де Лартуа, двоюродная сестра Изабеллы

Герцог Оливье де Нек, троюродный брат Изабеллы

Вероника Гримальди, его жена

Анна де Принн, его любовница

Сын его Анри, король Аквитанский

Сын его Луи-Франк, умер во младенчестве

Герцог Гримальди, регент при сыне Оливье.

Поль Верген — обыкновенный лесной разбойник

Алан де Ревеньен, маршал

Граф Оноре-Гастон де Барбье

Де Брие, Карло, Лонкур, Де Гавенвер — сторонники королевы

год 1767

Маленький граф де Рони-Шерье печально глядел из окошка кареты, как мимо пробегают бескрайние луга, по которым неторопливо гуляли пятнистые коровы, поедая молодую траву. Он предпочел бы побегать по ароматной траве, разглядывая ярких бабочек, сложивших крылья и покачивавшихся на гибких стеблях полевых ромашек. Однако его мать, благородная графиня, полагала, что приличествующее его происхождению развлечение в воскресенье — только посещение церкви. А ему было только одиннадцать лет. Он вздохнул украдкой. Голубой бархатный костюм сковывал его движения, а игрушечная серебряная шпага на боку цеплялась за что только можно. Ему было скучно. Каждую неделю одно и то же. Их замок был расположен в получасе езды от деревни, церковь которой посещала графиня. Ей принадлежала лучшая скамья прямо перед кафедрой, где мальчик вынужден был послушно следовать примеру матери, не имея права даже зевнуть, не поймав на себе осуждающий взгляд священника.

— Не сидите надувшись, Антуан, — обратилась к нему графиня. — Если бы ваш покойный батюшка не оставил нас в бедности, мы жили бы сейчас в столице, и каждый день принимали бы знатных гостей. А здесь — здесь деревня.

Это было ее излюбленной темой. Она вовсе не была бедна, но и не настолько богата, чтобы остаться при дворе, где в молодости была фрейлиной королевы.

— Вам пора нанять учителя, Антуан, — задумчиво произнесла она. — Такие траты… Но никуда не денешься.

Он не очень понимал, о чем она говорит, и не слишком прислушивался к монотонному голосу матери. Он засыпал под монотонное цоканье копыт.

Увидев, что сын задремал, графиня пожала плечами, углубившись в свои мысли. У ее сына должно было быть большое будущее. Ей рисовались радужные картины. Этот мальчик был всем, что она обладала. Пусть она не умела быть нежной, ласковой матерью, она все равно любила его. У нее родился такой очаровательный ребенок, что она сама поражалась. Муж ее был некрасивым суровым человеком, сама она в молодости была довольно мила, не более того, а этот мальчик походил на ангелочка. Большие голубые глаза пытливо и доверчиво любовались окружающим его миром, личико фарфорового пастушка легко заливалось румянцем, и характером он был добр и мягок, совсем не похож на отца. Идеальный ребенок — ласковый и послушный.

Пришла новая неделя, и принесла с собой перемены.

— Познакомьтесь, Антуан, это ваш учитель, шевалье де Фериак.

Мальчик смущенно уставился на незнакомого мужчину. Тот был долговяз и нескладен, огромная рука в ношеной перчатке потянулась к мальчику в знак приветствия. Он улыбнулся, и у маленького Антуана отлегло от сердца. Этот незнакомец выглядел дружелюбно, несмотря на устрашающие мушкетерские усы.

Они быстро подружились. Графиня не велела перенапрягать ребенка науками, и учеба давалась мальчику легко. Он обрел собеседника, готового рассказать ему сотни занимательных историй. Шевалье искренне привязался к чистосердечному ребенку, который рос без отца. Он не мог не видеть, что мальчик обречен на образ жизни, не соответствующий его возрасту. У него не было друзей, он никогда не играл со сверстниками, никогда раньше не смеялся, только теперь, когда у него появился друг.

— Я возьму тебя с собой в деревню, — сказал как-то шевалье.

— Матушка не позволит.

— А мы ей и не скажем. Скажем, что пошли в сад заниматься фехтованием, — ему было жаль мальчика, жившего, как в тюрьме.

Шевалье ходил по лавкам, покупая разные мелочи, а маленький Антуан вертел головой, жадно впитывая свежие впечатления, новых людей, яркие краски, вдыхая ветер свободы, недоступный ему раньше. Шевалье зашел в магазин сигар, настрого приказав воспитаннику обождать снаружи, но никуда не отходить. Антуан разглядывал крестьянок, спешивших с рынка, лавочниц с корзинками, мужчин в простых грубых безрукавках. Двое взъерошенных мальчишек, пробегая мимо, показали ему язык, хохоча во все горло.