Семья Майклов в Африке

Крепко зажав в потной ладошке шестипенсовик, десятилетний мальчик с черными вьющимися волосами стоял посреди раскаленного тротуара и не отрываясь глядел на огромную яркую афишу. Вид бесстрашного охотника, смело идущего навстречу рычащим львам и разъяренным слонам, казалось, совершенно загипнотизировал его.

Сколько раз видел он себя в роли отважного охотника! Сколько раз проскальзывал под брезентовые стенки заезжего цирка или взбирался на колючую ограду местного зоопарка, чтобы только взглянуть на грозных львов или гигантских слонов!

— Последние билеты по шиллингу! Спешите, спешите! Последние билеты!

Низкий голос кассира, одетого в яркую униформу, ворвался в воображаемый мир маленького мальчика, внезапно вернув его к действительности. Когда до сознания малыша Дошел смысл слов, произнесенных кассиром, на его загорелом лице выразилось отчаяние и крайнее разочарование. Последние билеты по шиллингу! А у него всего лишь шестипенсовик. Один шестипенсовик — весь его недельный заработок. И чтобы получить эти шесть пенсов, нужно было без конца бегать по поручениям да еще делать кучу всякой работы по дому. Картину привезли в город в понедельник. И целую неделю он думал о том дне, когда увидит Фрэнка Бака в фильме «Пусть остаются живыми». Сегодня суббота, и в его родном городе Претории (Южная Африка) этот фильм идет последний день.

Робко подойдя к кассиру, мальчик спросил:

— Простите, сэр, а за шесть пенсов билетов больше нет?

— Нет, сынок, их распродали еще в два часа. Надо было приходить раньше.

— Я не мог раньше. Мне нужно идти пешком, а я живу далеко, — объяснял мальчик дрожащим, жалобным голосом, с глазами, полными слез.

— Ничего не поделаешь, мальчуган. Нужно раздобыть еще шесть пенсов, если ты хочешь видеть представление.

— А входных билетов за шесть пенсов у вас нет, сэр? Мне очень надо увидеть Фрэнка Бака.

— У нас не разрешают продавать входные билеты, сынок.

Это был слишком большой удар для мальчика, который последние шесть дней ни о чем другом и не думал. И ведь нужен-то был всего один шестипенсовик, чтобы перенестись на час в мир зверей и приключений, о которых он так мечтал с того самого дня, когда два года назад был провозглашен в своей школе героем за то, что поймал мартышку, сбежавшую из зоопарка. И, пока он лежал в постели, оправляясь от укусов обезьянки, маленькое пламя жажды приключений разгорелось еще сильнее. В то время к нему приехал дядя, у которого была ферма в Восточном Трансваале, и привез в подарок духовое ружье.

— Когда-нибудь, — сказал дядя, — у тебя будет оружие побольше и получше этой маленькой игрушки. Ты будешь охотиться на слонов, львов и леопардов и ездить по всей Африке.

— Как Фрэнк Бак?

— Да, мой мальчик, как Фрэнк Бак.

Дядя даже не представлял себе, как верно предсказал он будущее мальчика — бурные годы непрестанного риска и приключений, суливших ему успех и славу, а самое главное, суливших то удовлетворение, которое доступно лишь людям, ведущим жизнь, полную опасностей.

Когда малыш снова обратился к кассиру, по щекам его катились слезы.

— Пожалуйста, сэр, пустите меня за шесть пенсов. Мне правда очень нужно увидеть Фрэнка Бака.

Кассир взглянул на умоляющие, полные слез глаза, и его вдруг охватила жалость к этому бедному мальчугану, который протягивал ему на измазанной влажной ладони шестипенсовик. У кассира были собственные внуки, и он мог понять чувства мальчика.

— Ну, — сказал он, опуская руку в карман, — если тебе уж так необходимо увидеть Фрэнка Бака, то я, пожалуй, дам тебе шесть пенсов в долг. Но ты мне их вернешь.

Слез как не бывало.

— Ну конечно, сэр! Я отдам их в следующую же субботу. Уверяю вас, сэр!

— Ну что ж, договорились. А как же тебя зовут, сынок?

— Джордж Майкл, сэр.

— Джордж Майкл? Ну ладно, Джордж, беги, а то опоздаешь. И не забудь о следующей субботе.

О следующей субботе я не забыл и уже никогда в жизни не забывал этого доброго старика.

Во время сеанса я сидел, ухватившись за стоящий впереди меня стул, совершенно завороженный прекрасными картинами, силой и свирепостью диких зверей, ловкостью и отвагой Фрэнка Бака и его проводников-африканцев. Я совсем забыл о людях, сидевших вокруг меня, и не слышал ни криков, ни свистков, ни топота, поднимавшихся всякий раз, когда герою удавалось ускользнуть от верной смерти. Этим героем был я! Джордж Майкл, а не Фрэнк Бак подкрадывался к страшенному носорогу. Джордж Майкл сражал единым выстрелом, точно меж глаз, прыгающего на него льва с темной гривой.

Я покидал кинотеатр в каком-то трансе. Все, что я увидел, так подействовало на меня и мое воображение было так переполнено охотой и приключениями, что я даже не заметил, как прошел все четыре мили до дому.

Я сразу же догадался, что этот фильм снят не в какой-нибудь отдаленной студии, а здесь, в родной моей Африке, и не так уж далеко от моего дома в Претории. Интерес к диким животным, к лесам и чащам, где они обитают, сжигал все мои другие страсти, словно огонь при сильном ветре, пожирающий саванну. У меня появился ненасытный голод к книгам и фильмам об Африке и ее диких обитателях. И, как это нередко бывает, когда грядущие события еще задолго до их свершения каким-то странным образом влияют на наше сознание, я уже тогда смутно чувствовал, что моя жизнь как-то непостижимо связана с клыками, зубами и когтями Черного континента. Много лет лелеял я эту мечту в тайниках своей души, никогда не расставаясь с нею, и мечта сбылась в конце концов, но не так, как я тогда воображал.