Подарок вечной мерзлоты достался нам от деда Мадара. Путем нелепых случайностей, которые, как известно, являются закономерностями иного порядка. Мадар унаследовал предмет размером с волейбольный мяч. Что-то круглое и коричневое проступало из глыбы воска, но дед не знал, что это, и не решился взглянуть. Отец Мадара, умирая в московской коммуналке, запретил ему делать это, чтобы уберечь рассудок, не впасть в мракобесие, несовместимое с моральным кодексом строителя коммунизма. Мадар решил, что в воске метеорит, и потерял интерес.
Предки Мадара были индийскими вельможами и получили подарок от английского офицера с тем же мистическим предостережением: не вскрывать. Англичанин, в свою очередь, приобрел его в Голландии у русского купца, возившего пушнину в Европу. Купец выторговал это у сибирского поселенца. Диво невиданное в древние времена было выкопано из ледяной земли, хранилось на хуторе со времен потопа, передавалось по наследству и показывалось дорогим гостям, как диковина.
Русский купец лишь взглянул, тут же за кошельком полез. Заплатил, не поскупился, и велел завернуть надежно. Не приведи господь, люд честной по дороге насмерть распугается. В Санкт-Петербурге ему же пришла идея залить покупку воском. Англичанин на слово не поверил, воск расковырял, ужаснулся и решил оставить, как было. Остальные владельцы могли только догадываться о том, что скрывается под мутной оболочкой.
Родители Мадара стали ярыми коммунистами и, оказавшись в России, на родину уже не вернулись. Так и скончались от лютых ветров, бытовой и политической неразберихи. Так и замкнулся круг. Точнее, кругосветное путешествие сибирской находки. Ни в юности, ни в зрелые годы Мадар не прикоснулся к реликвии. Восковая глыба хранилась на антресолях вплоть до семидесятых. Мадар состарился, наследников не нажил. Старую коммуналку расселяли. Пришла пора ревизии домашнего скарба. Тут-то и встал вопрос в своем изначальном противоречии: с одной стороны, фамильной ценности надлежит быть в достойном месте, с другой стороны, предсмертный наказ отца лишал Мадара возможности узнать, которое из достойных мест предпочесть.
Дед Мадар положился на судьбу, и мытарства начались. Сначала он пошел по музеям, но музеи не прельстились невидимым экспонатом. Велели привести предмет в порядок и, если это действительно метеорит, приложить к нему справку соответствующей экспертизы. Мадар не осмелился нарушить волю родителя, как, собственно, и не был до конца уверен в том, что предмет действительно является метеоритом. Куда он только не обращался в надежде пристроить наследство: в университеты и обсерватории, в кунсткамеру и антикварные магазины. На проходной Мосфильма чудаковатый старец едва не угодил в милицию. Рано или поздно это должно было произойти, потому что отчаявшийся дед, утратив самообладание, был способен на крайность. Тут и произошла случайность, которая неминуемо ждет каждого человека, самозабвенно стремящегося к несуразной цели. Дед Мадар, зная русский язык как родной, не уловил разницы между словами «аномалия» и «анимация». Он увидел в газете статью о художниках-мультипликаторах и помчался в редакцию. Несчастный был уверен, что художник, рисующий «аномалии», именно тот тип, которому позарез нужен его подарок.
В редакции на Мадара посмотрели, как на блаженного, но выслушали, вошли в положение, дали телефон автора статьи. Автор, в свою очередь, почесал затылок, глядя на предмет, обернутый газетой. Прикинул его на вес, простучал пальцем и сообщил измученному старику, что вряд ли сможет помочь. Художник, со слов которого писалась статья, не имел ни телефона, ни определенного местожительства. Он снимал в Подмосковье дачу. Адреса той дачи журналист с похмелья не помнил, но в общих чертах объяснил, где сойти с электрички и по каким лесам-сугробам пробираться. Дед Мадар был не из тех, кто останавливается в полушаге от цели. Поблагодарив журналиста, он немедленно отправился в путь.
В полночь на даче Олега Васильева возник визитер. Под кухонным окном, утопая в снегу, стоял смуглый старец с седой шевелюрой, торчащей клочьями из-под вязаной шапки; барабанил в стекло не то пальцем, не то окоченевшим носом. Олег удивился, но дверь открыл. Он растопил печь, усадил полуживого деда возле раскрытой топки, достал бутылку самогона. Дед Мадар в ответ на все вопросы только трясся и стучал зубами. Но, опрокинув стопочку под соленый огурец, оттаял, разговорился, расчувствовался и даже расплакался.
— В чем проблема? — удивился Олег. — Оставляй. Посмотрим, что это. Разберемся, что с этим делать.
Мадар не поверил ушам. Он поставил сверток и начал спешно собираться в дорогу.
— И ты оставайся, дед… до утренней электрички.
Дед не злоупотребил гостеприимством. Проглотив на посошок еще стопку, он пулей вылетел в темноту. Олег Васильев опять удивился. В его избушке случалось всякое, но мистическая персона Мадара впечатляла своим полнейшим абсурдом, от экзотической внешности до маразма наследственных злоключений.
— Ну-кась, поглядим, — сказал себе Олег, запирая дверь на засов.
