Тот, кто не оставил в твоей памяти ни облика, ни имени своего, имел достаточно причин, чтоб никогда не вернуться. У Матлина не осталось ничего, кроме невыносимой головной боли, которая парализовала его способности воспринимать окружающий мир. Будто содержимое черепной коробки пыталось пробить себе жерло для извержения серо-белого вещества. Чем больше он старался связать воедино мутные обрывки воспоминаний, тем больнее ощущались толчки раскаленной «магмы», бурлившей в его недрах. Может, оттого ему стало легче, что боль окончательно разъела память, а может оттого, что он потерял способность воспринимать саму боль.
«Я человек или рыба? Или птица? — спрашивал он себя. — Или червяк, нарезанный мелкими ломтиками, и если пошевелиться, они рассыплются, а слепая голова укатится прочь?»
Первые минуты без боли показались ему самым сильным наслаждением, на которое способен человеческий организм. Он ощущал под собой холодную гладкую поверхность; испарину и сердцебиение, сотрясающее тело. Чьи-то осторожные пальцы щупали его запястья, плечи — это казалось ему естественным. Он вышел из тяжелейшей комы, надо позволить врачам сделать все, принять лекарства из этих чудесных рук и спать, спать, спать. Но «пальцы» поползли вверх по бедренной кости и тщательно ощупали кости таза. «Что это, — испугался Матлин, — неужто от меня остался один скелет?» «Пальцы» прошлись по позвонкам, протиснулись между ребер и коснулись бьющегося сердца, от этого оно забилось еще сильнее. Но боли не было, да и вряд ли она могла бы сравниться с той, которую ему уже довелось пережить. Он приоткрыл глаза и обнаружил, что лежит на полу в полумраке пустого зала, ни высоты, ни ширины которого определить было невозможно — его едва прорезавшееся зрение еще не работало на такие расстояния. Но того, кто склонился над ним, он увидел вполне отчетливо: то был самый безумный кошмар, извергнутый из глубины его детских воспоминаний — лысая голова с безобразно серым цветом кожи, в точности такую он видел один раз на похоронах утопленника.
Существо сверкнуло ядовито-желтым взглядом и испустило звук, похожий на глубокий вдох с утробным клокотанием: то ли его тошнило от Матлина, то ли его речевой аппарат находился где-то на уровне желудка. Существо отпустило его внутренности и распрямилось во весь двухметровый рост. Оно было одето в черный тяжелый балахон из пористой ткани. Рука его по локоть была закрыта перчаткой, пальцы которой продолжались едва различимыми для глаз «щупальцами», похожими на сплетение плазматических кровеносных сосудов, медленно уползающих обратно в перчатку. Серое существо поправило полы своего балахона и издало еще один звук, более утробный и продолжительный. Матлин закрыл глаза: на этот раз он очнулся не в самом удачном месте и не в самой подходящей компании. Возможно, он предпочел бы вернуться в свою головную боль, будь у него хоть немного уверенности, что в следующий раз ему повезет больше.
Серый освободил от перчатки кисть руки и постучал Матлина по голове указательным пальцем. Между складкой его рукава и налокотником пробивался сильный фиолетовый луч, который чуть не ослепил Матлина при попытке снова открыть глаза. Серый настоятельно требовал подняться и следовать за ним, но куда и зачем — не объяснял. Даже не пытался объяснить, почему он не хочет оставить в покое несчастное создание, хотя бы дать поспать пару часов на этом холодном полу измученному головной болью, полусонному существу.
В своем местонахождении Матлин сориентировался самостоятельно, но далеко не сразу. Он, вслед за Серым, преодолел добрый километр по темному залу, наблюдая впереди себя яркую полосу, указывающую направление. Он видел дорожку, обозначенную полосой, спину своего поводыря. Больше всего на свете он боялся упасть, и эта мысль отвлекла от лишних вопросов. Движение в неизвестном и неуютном пространстве требовало много сил. Матлин быстро устал и волочился бог знает по какому наитию, с полузакрытыми глазами, перед которыми то и дело всплывало месиво разноцветных пятен. Эти пятна иногда неожиданно отскакивали от пола, и тогда он вынужден был обходить препятствие, ощупывая руками пустое пространство. Серый, заметив такое дело, остановился, помахал перед носом Матлина своим серым пальцем и посветил прямо в глазное яблоко острым фонариком. Матлин, к своему удивлению, не ослеп на один глаз, но впредь шел за своим проводником след в след, сквозь любые пятна, чтоб лишний раз не провоцировать его на изучение человеческого организма.
![Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/fc/fc39a5abae6443457fe1ac7d2fcc954d4e486557.jpg)
